Вы не поглощаете, не перевеиваете ося-
заемую газету, как таковую. Более того, вы выбираете
то, что вам интересно, новости сообщаются с пристра-
стием определенных политических взглядов, большинство
из них отбирается репортером с определенной способ-
ностью к наблюдениям.

Читатель; <Я согласен, но если я испытал нечто, то
моту это ясно вспомнить>.

Как много вы припомните? Насколько вы будете при-
страстны? Как точно вы припомните тон голоса, инто-
нации? Проглотите инцидент, или воспроизведете и воз-
вратитесь в прежнее состояние к тому событию в насто-
ящем, которое само является невозможным, поскольку со-
бытие - в прошлом, в то время, как возвращение - в
настоящем? Это возвращение дает нам много больше, и
при много меньшей пристрастности - факты, а не замо-
роженные воспоминания, которые, в действительности, из-
менены сегодняшним состоянием любви и ненависти.

Многие исследователи существуют за счет пристра-
стности и селективности памяти, скажем, наблюдатели
случайностей. Мне хотелось бы, чтобы вы видели картину
и могли бы знать, как по-разному каждая личность ин-
терпретирует одни и те же события, в соответствии с
потребностями ее системы самоуважения.

Другими словами, даже самое достоверное наблюдение
является абстракцией. Я уже понимаю, что мне следовало
написать много больше страниц, чтобы пояснить ключе-
вую позицию фантазии.

В психопатологии наиболее важными фантазиями яв-
ляются те, в которых пациент не может осознать их
иррациональность. Наиболее крайним случаем был бы
параноидный шизофреник, который представлял бы и
действительно верил, что врач вышел, чтобы убить его.
Чтобы воспрепятствовать этому, он выходит в ВЗ.
А именно: он действительно стреляет в доктора.

Многие из нас имея катастрофические (криминальные)
фантазии, не стремятся контролировать их рационально,
заболевают фобическими расстройствами и не желают
разумно рисковать.

Многие из нас, имея катастрофические (криминаль-
ные) фантазии, не стремятся контролировать их рацио-
нально, становятся безрассудными и не желают быть
разумно осторожными.

Некоторые из нас имеют баланс катастрофических и
анастрофических фантазий,- здесь мы имеем перспек-
тивное и рациональное дерзание.

126

Роли и игры, исполняемые в фантазии, бесконечно
разнообразны от крайнего самоистязания до безгранич-
ного исполнения желания. Здесь я хотел бы остановиться.
Мне необходимо продолжить разговор в рамках той аб-
стракции, которая вызвала фантазию о существовании
<разума>.

Прошлой ночью я кончил здесь и просился со злобой:
<Я не желаю создавать большую "жалостливую историю".
Яне желаю входить в область слова, называемую
абстракция абстракции. Яне желаю вникать в такие
детали мышления, как субвокальная речь, говоря о фантазии>.

Я только отмечу, как сильно поражает меня то, что
каждый раз, когда я фантазирую, записывая какую-то
вещь, выплывают различные темы, вытягивая некоторые
старые конструкции (сейчас я имею в виду мысленно)
из моего помойного ведра, и я узнаю кое-что новое... Я да-
же хочу допустить, что мое помойное ведро совсем не
существует, что я его изобрел для игры в переориентацию.
С другой стороны, я смотрю вокруг. Мой рабочий стол
завален больше, чем обычно. Хочется ли мне писать об
Изалене, или лучше мне одеться и отправиться завтракать
в охотничий домик?

<Получение одевания> - звучит смешно. Я в пижаме,
и все, что я делаю, - надеваю один из моих шерстяных
костюмов, мою любимую одежду. У меня их несколько,
лучший из них - махровый костюм, особенно удобный
для бани.

В охотничий домик я хожу редко. Я пользуюсь своим
маленьким фиатом, который на 18 дюймов короче <фолькс-
вагена. Я называю его моторизованной детской коляской.
j 1 Мой дом располагается на три сотни футов вверх над
купальней, справа от утеса. Он широко разрезает гору,
так, что создается обзор более тысячи квадратных милей
океана, и диких отлогих утесов, сдерживающих его не-
умолимое ворчание и плеск, желающих отдать лишь
несколько валунов мягко требующим волнам.

Вы не выходите за дверь. Вы появляетесь, нет,
не как прежде, в нетронутой природе, а в смеси велико-
лепного пейзажа, лестницы из природных камней, явля-
ющейся выступом круглой каменной стены, домиков и
автомобилей внизу.

127

Подъем и спуск из охотничьего домика не трудны
для меньшинства людей. Для меня тоже. Я, обычно,
мчусь вниз. Оттуда вниз к купальням такое же расстояние,
которое я должен проходить. Карабкаться вверх мне
легче медленнее. Иногда я совершаю это совсем без
перенапряжения мышц ног и сердца,

Когда я впервые приехал в Изален, мое сердце было
в довольно плохом состоянии.

Я хочу написать о моем сердце. Я нащупываю начало
и понимание. Помойное ведро вращается как карусель
ночного кошмара. Путешествия с псилоцибином, их со-
держание: близкая смерть, близкая смерть, сдаюсь. Нет!
Назад к жизни, назад"

Вращение прекращается. Я возвращаюсь в траншеи
1916 года, о нет, не в траншеи. Я - в армейском гос-
питале. Вне кошмара боевых действий. Я встретил хо-
рошего человека, нашего нового доктора. Мы болтаем,
он хочет знать об антисемитизме. Этого хватает, да, даже
в траншеях. Но, в основном, среди офицеров.

Наша рота передвигается в другой сектор фронта. Я за-
болеваю инфлюэнцей с высокой температурой. Он посылает
меня в госпиталь. У меня настоящая постель. Он навещает
меня через два дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167