Температура поднимается, и температура
есть действительно, не искусственная или сфабрикованная.
Наконец, она падает - я вне зоны опасности.

На следующий день я просыпаюсь со сновидением:
моя семья, на переднем плане - Грета, сестра, которую
я любил, стоящие вокруг моей могилы просят меня вер-
нуться к жизни. Я напрягаюсь, я тянусь, делаю страшные
усилия и достигаю цели. Медленно-медленно я возвра-
щаюсь к жизни, желай, хотя и не очень желаю, вернуться
в смерть, смерть, которая так желательна в ужасах войны.
Я уже добился успеха в закаливании и снижении своей
чувствительности, но два раза я почти видел смерть в лицо.
Первый - во время атаки десантно-диверсионного
отряда. Они карабкались из траншеи в траншею после
того, как газовое облако покрывало линии противника.
Они были вооружены длинными эластичными молотками,
которыми они убивали и били любого, кто еще показывал
признаки жизни. Я так никогда и не узнал, делали ли

128

они это, чтобы сохранить боеприпасы, боясь привлечь
внимание, или из садистских побуждений.

Другой раз встреча со смертью произошла случайно.
Утром мы проверяли наши противогазы с помощью сле-
зоточивого газа. Они казались в хорошем состоянии. Той
же ночью мы провели газовую атаку. Последняя проверка
стальных бутылок. Метеоролог проверяет скорость, ус-
тойчивость, направление ветра.

Проходил час за часом. Я не слишком напряжен, сидя
в блиндаже и читая утонченную литературу. Наконец,
метеорологические условия, по-видимому, прекрасны. От-
крыть клапаны1 Желтое облако стелется по направлению
к траншеям. Потом внезапное завихрение. Ветер изменил
направление. Траншеи лежат по зигзагу. Газ идет в наши
траншеи. И мы действительно погружаемся в него, а
противогазы у многих испорчены. И многие получают
отравление от легкого до сильного, а я единственный
медик, и у меня только четыре кислородных баллона, и
каждый должен вырывать баллон, чтобы улучшить по-
ложение другого солдата.

Не раз я порывался сорвать маску со своего вспотев-
шего лица. В 1914 году, когда разразилась война, я уже
обучался медицине. Осматривающий меня врач сказал:
<Годен для земляных работ>, что было даже ниже, чем
<годен в запас>. Я очень сильно сутулился и имел ка-
пельное сердце, удлиненное маленькое сердце. Мне труд-
но было выдерживать нагрузки в спорте, и я предпочитал
все виды спорта общему балансу сил.

У меня не было намерения стать и кровавым героем.
Поэтому я добровольно вступил в Красный Крест, чтобы
быть полезным по другую сторону боевой линии. Боль-
тую часть времени я оставался в Берлине, продолжая
занятия. Четырехнедельного путешествия в Монс на гра-
нице с Бельгией мне хватило с лихвой, и я отправился
восвояси. Только я не подозревал, что это было подсуд-
ным делом, поскольку в моем представлении Красный
Крест был полуприватной организацией. Когда меня схва-
тили, я, хромая по-дилетантски, притворился, что у меня
болит нога. Меня послали к профессору Шлейчу,
которым я восхищался как одним из тех, кто ин-
тересовался психосоматической медициной еще до

5 Ф. Перлз и др. 129

Гроддека. Он сделал мне внутрибрюшную инъекцию, ко-
торая была столь болезненной, что я страстно возжелал
выздороветь.

Мы отправились в Монс в очень медленном поезде,
который всегда должен ждать, пропуская фронтовые вой-
ска и снаряжение. Нет еды. Я был слишком истощен и
уснул так глубоко, что мне потребовалось несколько
минут, чтобы сориентироваться, когда меня разбудили.
Это было жутко. Я уставился на них, - на стены
вагона - полная деперсонализация, отсутствие любого
ощущения или значения.

В Монсе я дежурил на станции, раздавал кофе и
другие закуски для погрузки в вагоны раненым, возвра-
щающимся с фронта. Когда я хотел дать воды раненым
и страдающим британским Томми, немецкие раненые не
позволили мне. Я впервые ощутил вкус и шок бесчело-
вечности войны.

Одна бельгийская девочка очень полюбила меня и
бросила вызов презрению соседей. Она была пылкой и
всегда оправдывала меня.

В то же время я достаточно хорошо говорил по-фран-
цузски и выступал в качестве переводчика, особенно
позднее, в армии.

В 1916 году фронты были заморожены. Все больше
и больше людей призовут на военную службу. У меня
был друг. Прямо сейчас я не помню его имени. Фамилия
была Кнопф. Позднее я расскажу о нем подробнее. Мы
решили идти добровольцами в армию до того, как нас
призовут на службу. Он выбрал бригаду снабжения и
был убит случайно. Я выбрал батальон, который работал
с цеппелинами, дирижаблями, которые, в действитель-
ности, играли в войне ничтожную роль.

Сержант моего взвода скорее любил меня. Я произ-
водил на него впечатление тем, что был студентом ме-
дицинского факультета. <В любом случае долго здесь
оставаться вы не можете. Вас нужно перевести в меди-
цинский корпус>. Но еще большее впечатление я про-
изводил умением стрелять. Когда капитан производил
инспекцию, он ставил меня к стенду для стрельбы. По
правде сказать в положении лежа с поддержкой я стрелял

130

хорошо, но в положении стоя у меня не было устойчи-
вости.

Безобразнейшая вещь случилась с нашим лейтенантом.
Чтобы финансировать войну император выдвинул лозунг
<Отдаю золото для железа>. Однажды нам пообещали
увольнительную за каждую золотую монету, которую мы
принесем. В конце концов, я скопил четыре десятимар-
ковые золотые монеты. Когда я попросил увольнитель-
ную, меня отослали к лейтенанту, и я услышал в ответ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167