и что еще надоело?
Ц Молчи! Ц крикнул солдат.
Ц О, да ты, брат, продувная голова! Ц сказал, усмехнувшись, сыщик.
Ц Знакомый что-то голос!… Где-то я слыхал? Ц сказал Дмитрицкий, оборачив
ая голову и всматриваясь в сыщика,
Ц Что такое? Ц спросил сыщик.
Ц Ничего, голос-то ваш как будто знаком мне.
Ц Мошенник! верно, уж был у меня в руках.
Ц Нет, не бывал, Ц отвечал Дмитрицкий, отворотясь, Ц а припомнил я одног
о Петруху Фадеева, по прозванью «забубённая голова», который взял меня в
науку и учил резать; вот один раз напал он на одного. Мне стало жалко: «Посл
ушай, Петруха, Ц сказал я, Ц грех! Его загубим, а жену и детей по миру пусти
м». Ц «Вот, смотреть на них, Ц отвечал Петруха, того пи тронь, да другого н
е тронь, все будет жалко! Черт с ними!» Ц «Ну, брат Петруха, ты просто злодей
, душегубец, знать тебя не хочу!» Ц сказал я, да с тех пор и не знался с ним.
Ц Экие страшные вещи рассказывает! Ц пришпорил солдат.
Ц Разговорился, мошенник! молчать, бестия! Ц проговорил и чиновник, кот
орого задели как будто за живое слова Дмитрицкого. Ц Убийца, подлец!…
Ц Петруха-то, чай, получше меня душегуб, а я бы вам указал на него: так бы уж
нас вместе с ним в одну палату, на одну цепь.
Сыщик откашлянулся, как будто поперхнувшись, но не отвечал ни слова.
Ц Пошел! Ц крикнул он. Тройка поскакала куда следует.
Сыщик в шинели представил Дмитрицкого по принадлежности.
Ц Честь имею представить самого атамана шайки, своими руками взял, Ц ск
азал он.
Ц Ух! какая рожа! Ц крикнул пристав, осматривая Дмитрицкого, Ц так и вид
но, что убийца!… Что, скольких ты убил на своем веку?…
Ц Да изрядно-таки; считать не считал, Ц отвечал Дмитрицкий, смотря прис
тально в глаза поймавшему его сыщику, Ц вот, я думаю, они знают.
Ц Откуда ж мне знать, Ц проговорил сыщик смутясь. Взор Дмитрицкого напо
мнил ему что-то, и он содрогнулся
невольно.
Ц Злодейская рожа! Ц продолжал пристав. Ц Весело небось резать?
Ц Што-с? да как же, весело! Зарежешь, например, такого, как ваша м
илость, Ц бесподобное дело!
Ц Фу, бесчеловечное животное! в кандалы его! Да, покуда здесь, на цепь, в си
бирку!
Ц Ну, кажется, уж теперь вырваться нельзя, Вася? Да и к чему?… Сам себе прию
та не нашел, добрые люди дадут приют. Прощенья просим, Ц продолжал Дмитри
цкий вслух, обращаясь к усачу-сыщику. Ц Хм! счастье! Петруха, забубённая г
олова, попал в люди!

VI

Ц Что, матушка, у тебя чайку-то нет и денег нет? Ц говорила одна старушон
ка в чепчике, сидя подле постели больной, расслабленной женщины, которая
только что очнулась от беспамятства и смотрела на высокую, чистую, но пус
тынную комнату, где стояла только железная кровать, на которой она лежал
а, зеленый столик подле и стул.
Ц Где я? Ц проговорила слабым голосом больная, в которой невозможно был
о уже узнать Саломеи, так переменились черты ее лица, огонь глаз потух, жиз
нь погасла.
Ц В больнице, матушка, в больнице, Ц отвечала старуха, Ц здесь ведь порц
ия-то, знаешь… хоть бы чаек-то свой…
Саломея как будто вдруг почувствовала резкую внутреннюю боль, болезнен
ное лицо ее сжалось; она закрыла глаза, и глухой стон раздался в груди.
Ц Вот и родных-то, верно, нет никого, Ц продолжала старуха разговариват
ь сама с собой, Ц в две недели никто не навестил… Послушай-ко, матушка, род
ные-то есть у тебя здесь?
Саломея покачала головою и глубоко вздохнула.
Ц Послушай-ко меня; если б ты смогла написать просительное письмецо к гр
афским и княжеским сиятельствам… ей-богу! а я бы походила с ним по домам…
Так-таки просто написала бы «что я вот такая-то капитанша или майорша… вы
ставишь чин-то, так лучше, знаешь… капитанша или майорша; ну, а потом: ваше г
рафское сиятельство, помогите от милости вашего благоутробного сердца,
я, дескать, больная, в беспамятстве лежу, руками и ногами не владею… семейс
тво на руках имею, а нахожусь в больнице, по бедности состояния… ваше, мол,
превосходительство…»
Ц Перестань! Ц слабо проговорила Саломея, махнув рукой на старуху.
Ц Ничего, ей-богу, ничего; это уж так водится: хоть господин какой, хоть ку
пец, все равно, Ц все ваше графское сиятельство и превосходительство; эт
о ничего; никто не отказывается, что я, дескать, не граф… и подают, Ц иной г
ривенничек даст, и больше случается…
Ц О боже мой! перестань говорить!
Ц Хм! какая ты! Не верит! Добро бы я с бухты-барахты говорила!… Ты уж верь мн
е. Я и чернилицу и бумаги достану, и скажу тебе, как писать… Не можешь? э-эх! Т
ак вот что: я писаря попрошу написать… да надо будет дать ему, мошеннику, д
вугривенничек по крайней мере… а он уж так и напишет, чти ты без ног, без ру
к лежишь… подписать только самой не мешает… да на это-то достанет, матушк
а, силы, Ц штука помакнуть перо, да и черкнуть Ц такая-то асессорша или чи
новница, или как, бог тебя знает… говорят ведь, вишь, что ты французинка… Т
ак это еще лучше для господ-то…
Саломея не в состоянии уже была переносить говора старухи; каждое слово
ее как будто какое-нибудь отвратительное насекомое ползло по ней; сердц
е содрогалось от ужаса, чувства раздражались; но нет сил подать голоса, чт
о она страдает, чтоб спасли ее от мучений…
Ц Что ты сморщилась, матушка, да машешь все рукой?… Ц продолжала старуха
, Ц болит, что ли, что у тебя? Что ж делать-то?… Терпи!… Колотья, верно? Такие л
и у меня бывали колотья: криком кричишь, бывало; а это еще что, как только по
морщишься… это еще слава богу…
Глухой, продолжительный стон вырвался из груди больной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223