Повернулся ли боец нескладно в строю или сбился с ноги на марше — в ответе командир отделения. И вот вечером все в теплой казарме — кто пишет письмо матери или зазнобе, кто играет в шашки или в шахматы, кто читает книгу или газету, кто просто мечтает,— а командир отделения на плацу на морозе или на мокром ветру отрабатывает повороты и чеканит шаг с нерасторопным неумехой.
Обнаружил ли проверяющий перхоть в гриве лошади или, боже упаси, плохо расчищенные копыта — в ответе командир отделения. И опять все отдыхают в послеобеденный мертвый час, а командир отделения торчит у коновязи, наставляя на путь истинный нерадивого бойца (для такого случая разрешено нарушить и мертвый час).
Любая из этих промашек, а то и все они вместе могут в любой день приключиться с каждым бойцом. Надо ли удивляться, что редкий день проходит без особых хлопот у командира отделения.
Не стоит и поминать об особых происшествиях, или, как принято в армии именовать, ЧП,— тут опять в ответе командир отделения: почему плохо воспитал бойца. И в ответе не только моральном, но зачастую и дисциплинарном.
Поэтому, несмотря на то что Петру с самого начала удалось установить в своем отделении нормальный климат, удачно избежать и излишне придирчивой требовательности, и еще более опасной мягкотелой фамильярности и добиться того, чтоб подчиненные ему курсанты уважали его и старались не подводить,— несмотря на все это, забот и хлопот хватало, как говорится, досыта и на каждый день.
Самым же трудным делом в армейской жизни на первом году службы была, конечно, уборка, точнее, чистка лошади. (Младшим командирам срочной службы коноводов не положено, и лошадей своих они чистят сами.) Особенно тягостно было в зимние морозы, которые на Дальнем Востоке часто совмещаются с пронзительными ветрами. Озябшие пальцы, казалось, примерзали к металлической скребнице, и не понять было, судорожная боль или стылый ветер высекают слезу из глаз.
Но, как известно, всему на свете — и радостному и грустному, и приятному и тягостному — приходит конец. Закончилась и первая армейская зима. С приходом тепла куда веселее стало у коновязи, да и привычка выработалась за прожитые месяцы.
Наконец завершился и учебный год в полковой школе. После выпускных экзаменов всем курсантам присвоили звания младшего начальствующего состава. Двоим, в том числе и Петру, присвоили звание помкомвзвода (три треугольника на петлицах), остальным — звание командира отделения (два треугольника).
До сих пор продвижение Петра по службе проходило, как говорится, по нормальной схеме. И вдруг в военной его карьере произошел головокружительный скачок.
Дня через два или три после выпуска из полковой школы помкомвзвода Петра Калнина вызвали к командиру эскадрона. В небольшом командирском кабинете собралось все начальство части. Комэск Долгополенко сидел за столом, посасывая неразлучную трубку; комиссар Яковенко стоял у окна, разглядывая что-то происходящее на плацу; начальник школы Рюхин примостился на узеньком диванчике.
— Явился по вашему приказанию! — отчеканил Петр.
— Вольно, вольно... Садись,— сказал командир эскадрона. Петр оглянулся. Единственный стул находился у окна и предназначался, понятно, комиссару. Сесть было некуда. Но Рюхин, потеснясь на диванчике, мотнул головой, указывая ему место. Петр осторожно присел на самый краешек.
— Есть серьезный к тебе разговор,— сказал комэск, обращаясь к Петру.— Мы тут посоветовались. Начальник школы тебя хвалит и ручается за тебя.
Петр покосился на Рюхина. Но он сидел молча с самым безучастным видом, никак не отзываясь на слова командира эскадрона.
— Так я говорю, Сергей Иваныч? — обратился тот к Рюхину.
— В отделении у него порядок,— не спеша, словно бы нехотя, произнес начальник школы.
— Есть мнение, общее наше мнение,— пояснил командир эскадрона,— назначить тебя командиром учебного взвода полковой школы.
Петр так и решил, что ослышался. То, что сказал командир эскадрона, было невероятно, просто даже несуразно. Командир взвода, да еще учебного,— это кадровый средний командир, и никак нельзя представить себе на этом месте младшего командира срочной службы.
— Я вижу, удивлен,— вступил в разговор комиссар эскадрона.— Объясню. У нас в эскадроне недостает кадровых командиров. Должны были нам прислать из училища двух командиров взводов, прислали одного. Сергей Иваныч предлагает назначить тебя на вакантное место.
— Справишься? — спросил Долгополенко.
— Поручиться не могу,— ответил Петр и заметил, что ответ его понравился и комэску, и комиссару.
— Захочет — справится,— сказал Рюхин.
— Захочешь? — спросил комэск.
— Буду стараться,— ответил Петр.
— На том и порешим,— сказал Долгополенко.— Завтра будет приказ по эскадрону.
Петр встал, полагая, что разговор окончен, но комиссар жестом остановил его.
— Наделив Калнина обязанностями среднего командира, не забудем о правах,— сказал он.
— Само собой разумеется,— подтвердил комэск.— Права в полной мере, по уставу.
— Я о другом,— возразил комиссар.— Бойцы должны видеть, что он такой же командир по положению и по облику, как и все остальные. Довольствие и обмундирование должны быть командирские.
— Это в наших силах,— сказал комэск.— На довольствие прикрепим к командирской столовой, обмундирование выдадим, как положено сверхсрочнику. Начхоз, конечно, покряхтит малость, но переживет. Сложнее с проживанием. Срочнослужащий обязан находиться на казарменном положении.
— Можно выгородить келью в красном уголке,— заметил, улыбаясь, комиссар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130