— Тут и будем чай варить.
До чего же медленно может тянуться время!.. Каждый раз, взглянув на часы, Петр тут же прижимал их к уху: не стоят ли?.. Часы шли.
День клонился к вечеру. Солнце, описав в небе положенный ему путь, готовилось скрыться за горной цепью, окаймляющей речную долину.
Егор Иванович, прикорнув на брошенном на дно лодки брезенте, не то спал, не то просто лежал, прикрыв глаза. Перед тем заставил лечь Петра. Сказал при этом, что ночью скорее всего спать не придется.
Как только начало смеркаться, Егор Иванович открыл глаза и уселся на брезенте, поджав ноги. Внимательно прислушался.
Лодка, вздрагивая под напором течения, легонько покачивалась на воде. Позвякивала цепь, удерживающая лодку. Откуда-то издали доносился резкий треск.
Треск этот уже изрядное время тревожил Петра. Догадаться самому было жутковато.
— Что это? — спросил он Егора Ивановича.
— Лед. Дерево жмет. Ломает,— ответил старик.
Петр опасливо огляделся. Но частокол пеньков уже исчез под водой.
Короткая ночь была безлунной и темной. Но белые льдины выделялись на черной воде. Егор Иванович сидел, пыхтел короткой трубочкой и не спускал глаз с береговой протоки. Перед рассветом льдины пошли реже. Заметно понизился уровень воды, и частокол пней снова окружил лодку.
— Однако скоро выберемся,— сказал Егор Иванович.
И объяснил Петру, что, по-видимому, где-то выше по течению образовался затор и по этой причине какое-то время в мелких протоках большого льда не будет.
— Надо только не прозевать,— добавил он.
Егор Иванович точно улучил момент, когда можно было ринуться через протоку. Петр налегал на весла, не жалея сил. И хорошо, что не жалел. Они едва преодолели половину пути, как по береговой протоке снова понесло лед. Но это были пока еще только первые льдины.
— Загонщики,— сказал Егор Иванович.
Он без особого труда огибал их, и лодка благополучно пристала к берегу.
— А если бы не угадали? — спросил Петр.
— Плохо. Сидели бы, пока весь лед пронесет.
— Это сколько же времени?
— Дня три, а то и больше.
— Никак нельзя, уволят с работы, сказал Петр, и оба весело рассмеялись.
— Опять на остров! — вскричала Аля.
— Зачем пугаться? Лед давно прошел,— успокоил ее Петр.— На острове зеленый луг, море цветов!.. Так чудесно, что я и тебя приглашаю в эту поездку.
— Кто еще едет?
— Всех перечислить не смогу. Даже не сумею сказать точно, сколько человек поедет. Но уверен, что не менее ста, а может быть, и вдвое больше.
— Ничего не понимаю,— призналась Аля.
— Объясню. Поездку организуют комсомольцы. Едет молодежь, но не только. Изъявили желание и очень даже пожилые...
— Ты, например?
— Даже еще взрослее. Так вот, когда выяснилось, что желающих много, я поручил всемогущему нашему Василию Васильевичу зафрахтовать корабль, точнее сказать, пассажирскую баржу с катером. Вечером в субботу нас отвезут на остров, в воскресенье вечером доставят обратно в город.
— По какому поводу столь грандиозное мероприятие?
— Просто так.
— Просто так не бывает.
— Ты права. Повод есть. Досрочно выполнили план первого полугодия. Кажется, подобного давно уже не бывало. И мне даже подсказали, что не грех бы людей поощрить.
— Сам не догадался? — не преминула уколоть Аля.
— Умные советы выполнять приятно,— отшутился Петр.— Так как, сударыня, по части вашего участия?
Аля на минуту задумалась и... оживилась.
— Говоришь, будет много молодежи? Приглашу-ка я Катеринушку с аккордеоном. Как, супруг?
Супруг одобрил безоговорочно.
Катеринушка, молодая еще, неунывающая соломенная вдовушка, была сослуживицей Али. Аля не смогла устроиться в школу и сменила педагогическое поприще на музыкальное: поступила пианисткой в ансамбль радиокомитета. Работой своей была довольна и считала, ей повезло, что в школе не оказалось вакансии.
Хотя на сборы, как водится, ушло времени больше, нежели было отведено, все же не только погрузились, но и пристали к острову еще до захода солнца.
— Ты все поторапливал да поторапливал,— укорил Василий Васильевич моториста.— А добрались засветло.
— Не диво,— возразил моторист.— Нынче без малого круглые сутки светло. День-то какой завтра, помнишь? Летний солноворот!
На широкой поляне догорали, костры. Молодежь, устав водить хороводы, распевать песни под Катеринушкин аккордеон, плясать у костров, прыгать через рвущееся к небу пламя, разбрелась по всему острову, и теперь обрывки песен, то задорно-веселых, то задушевно-грустных, доносились со всех сторон.
Вдоль опушки тальниковой рощи выросли шалаши, а кое-где и брезентовые палатки. Самые степенные уже улеглись отдыхать, но в глубине многих шалашей искрились огоньки папирос и шли тихие неторопливые беседы.
Петр устанавливал палатку. Одному несподручно, надо, чтобы кто-то помогал расправлять ее, но Аля и Катеринушка, истерзанные комарами, особенно залютовавшими, как только стемнело, забились под беспорядочно свисавшую с
верхней перекладины палатку и нипочем не соглашались выйти оттуда хотя бы на одну минуту.
Очень кстати подошел мастер обувного цеха Капустин, мужчина рослый и плечистый.
— Помочь?
— Если будет такая ваша милость, Алексей Петрович,— шутливо отозвался Петр.
— Будет, будет... Как не услужить начальству. Быстро вбили колья по углам палатки, растянули ее и закрепили надежно.
— Я ведь за вами, Петр Николаич,— произнес Капустин.— Договаривались насчет рыбалки с Егором Иванычем?
— Он сказал — на зорьке.
— Точно. А сейчас она и заиграет. Только-только успеем до берега дойти.
— Уходишь,— упрекнула Аля, выглядывая из палатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130