Белый песок, промытый обильными весенними дождями, сверкает на солнце. Густая тальниковая поросль, тесно обступившая песчаный пляж, одета свежей листвой. Сейчас она сочного зеленого цвета, как молодая, только что пробившаяся травка; позднее мелкие белесые ворсинки покроют нижнюю, исподнюю поверхность листьев и зелень их приобретет сероватый оттенок.
Но это будет позднее, в середине лета, а сейчас всё вокруг, вся природа: и глубокое голубое небо, и прокаленный солнцем песок, и сочная зелень тальника, и гладкая синева реки, и даже струящийся вдали над косогором, разогретый солнечными лучами воздух — все молодо и свежо, все сверкает и блещет.
Из отдаленного леска теперь вместо песен доносились веселые ритмы польки-бабочки, которые вскоре сменились плавным старинным вальсом. «Молодец Аля, что надумала пригласить подругу с аккордеоном»,— подумал Петр и... сладко задремал под плавно порхающую мелодию.
Проснулся Петр от веселого смеха. Веселились стоящие возле него Аля и Катеринушка. Вакшляк стоял поодаль и улыбался: смеяться над директором он не мог себе позволить.
— Мы хотим домой! — заявила Аля.
Петр посмотрел на Катеринушку, та закивала, подтверждая свое согласие с подругой.
А Петру очень не хотелось уезжать с острова, покидать всю эту олагодать. Попытался уговорить милых женщин, но безуспешно.
— А если поставить вопрос на голосование? — грозно произнес он.
— Безнадежное дело, пан директор,— сказал Вак-шляк.— Где вы видели поляка, который бы осмелился поднять руку против женщины?
Пришлось подчиниться, пойти разыскать Василия Васильевича и потревожить его сладкий сон.
Катер высадил их возле электростанции. Подняться выше не позволяли плоты, тесно, впритык перекрывшие всю протоку.
— Вот кто богато живет, о сырье не тужит,— с завистью сказал Петр.
— Дерево растит пан бог,— заметил Вакшляк,— а корову или овцу приходится растить человеку. А возможности человека гораздо скромнее.
Аля пригласила Катеринушку и ее спутника отобедать. Катеринушка поблагодарила и отказалась.
— Мне надо побыстрее вернуться домой,— объяснила она.— Растолкуйте, как ближе пройти к стоянке автобуса.
— Прикажете проводить, ясновельможная пани? — галантно расшаркался Вакшляк.
— Если вы знаете дорогу.
— Мы пойдем вместе,— успокоил ее Петр.— Сейчас будет заливчик, по которому подводят плоты к лесозаводу. Мы пройдем берегом до моста. А там нам направо, вам налево...
— Если вы не соблаговолите зайти к нам,— вставила Аля.
— Нам налево...— сказала Катеринушка и сделала ручкой.
Миновав белостенное кубическое здание электростанции, они вышли к заливчику. Берега его были густо усеяны купальщиками и просто загорающими.
— Почему они не на острове? — удивилась Катеринушка.
— У кого-то нет времени, у кого-то нет лодки,— объяснил Иероним Вакшляк.
Две хорошенькие женщины и аккордеон на плече у одного из их спутников привлекли общее внимание. В меру раздетые девицы, приняв Вакшляка за аккордеониста, заулыбались ему и стали упрашивать подзадержаться и сыграть им что-нибудь лирическое. Иероним отшучивался, не теряя достоинства.
И вдруг с другого берега заливчика донесся пронзительный женский выкрик. Петр, как и все вокруг него, мгновенно обернулся на крик. У самого берега толпились люди. Застыв как вкопанные, они смотрели на середину заливчика...
Из воды показалась тонкая девичья рука и тут же скрылась. Никто из бывших у самого берега не кинулся на помощь, все словно оцепенели. Петр почти скатился с глинистого откоса, изловчился на бегу сорвать полуботинки и кинулся в воду...
Рука всплеснулась над водою еще раз, и Петр успел схватить ее. Перевернулся на спину и, взяв под мышки почти невесомое в воде тело, поднял голову утопающей, стараясь поддерживать ее над водой. Общий шок прошел, и несколько парней бросились вслед за ним, подплыли и помогли вынести девушку из воды...
Катеринушка первая подбежала к ней, показала, как уложить ее, и растолковала обступившим утопленницу парням, как делать искусственное дыхание.
Пока Петр снимал мокрые брюки й рубашку, отжимал их, отыскивал и отчищал от песка и грязи полуботинки, снова одевался и обувался, приехала «скорая помощь».
— Как она? — спросила Катеринушка санитара, когда тот, уложив девушку в машину, усаживался рядом с шофером.
— Завтра на ногах будет,— ответил санитар и захлопнул дверцу.
— Ну вот, теперь вам медаль «За спасение утопающих» причитается,— сказала Катеринушка, подойдя к Петру
— Мне бы сейчас лучше кусок бинта,— ворчливо произнес Петр,— ногу ссадил о какое-то дурацкое бревно...
Он был доволен, можно сказать, горд тем, что не растерялся, проявил должное самообладание и опередил остальных. И ворчливый тон должен был помочь скрыть от окружающих его приподнято-радостное настроение.
От Али не укрылось оживление Петра, каковое она истолковала по-своему, и это задело ее.
Едва переступив порог квартиры, она с наигранным пафосом сообщила матери:
— Мой супруг и твой зять отличился сегодня. Он спас жизнь человеческую, рискуя собственной.
Глафира Федотовна уже успела разглядеть мокрую и мятую одежду Петра и потому спросила лишь:
— Чью жизнь?
— Он вытащил из воды прелестную девушку. Наверно, чувствовал, за кем бросался. Ты только посмотри на него, он до сих пор сияет, как новый гривенник.
— Всякому человеку приятно доброе дело сделать.
— Нет, мама, тут не так все просто...
— А ну тебя...— отмахнулась Глафира Федотовна.— Не морочь мне голову, у меня еще обед не готов. Не ждала я вас так рано...
Аля вышла к соседям, а Петр переоделся и присел с книгой в руках у раскрытого окна, из которого приятно тянуло ветерком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130