Прояснить, как будет с экстрактом, и изложить все свои соображения о том, как заготавливать и применять местные дубители.
И если подробное письмо домой уместилось на трех страничках, то второе не уложилось и в десять страниц. Покончив с письмами, Петр отправился в наркомат. Начальник отдела кадров встретил его предельно сухо.
— Вы должны были прийти утром.
— Вам я ничего не должен,— в тон ему ответил Петр.— Мне предоставлены для устройства личных дел двое суток. Они еще не истекли.
— Ничего вам не предоставлено... — проворчал кадровик. Достал из ящика стола красную книжечку и произнес: — Верните мне повестку.
— И не подумаю!
— Получите билет и верните повестку! — приказал кадровик и протянул Петру красную книжечку.
— Это не мой билет! Мой в Пушкинском райвоенкомате.
— Был там, а теперь здесь,— усмехнулся кадровик и повторил строго: — Берите билет и распишитесь в получении!
Петр, все еще не веря ему, осторожно взял военный билет... свой билет и заглянул на страницу, где была отметка о броне. Там появилась еще одна запись: «Предоставлена броня по 31 декабря 1942 года». И большая круглая печать...
В Приленске Петра ожидала скорбная весть — телеграмма о смерти отца. Она пришла через два дня после того, как Петр выехал в Москву. Через две недели после телеграммы пришло письмо от матери. Письмо тревожное: мать не знала, как
ей быть, куда прибиться. Как добираться зимой до Приленска, она тоже не знала...
— Почему не сообщили мне в Москву? — спросил Петр. Глафира Федотовна вздохнула и ничего не ответила, а Аля сказала:
— Не хотела тебя тревожить... И какое имеет значение, что ты узнал на две недели позднее?..
Как ни странно, кажется, она действительно не понимала, какое это имеет значение.
— Огромное,— возразил Петр, стараясь удержаться, чтобы не наговорить грубостей.— Я мог заехать к матери. Я был рядом!..
— Если не ошибаюсь, оттуда до Москвы почти тысяча километров.
— Но не восемь тысяч! — Он все же взорвался.— Если бы я знал, мог заехать за ней, привезти сюда.
— Вот уж об этом я даже не подумала.
— Даже не подумала... А может быть, подумала, да лишнего рта испугалась?
Конечно, упрек был несправедлив, и, сколь ни был раздражен, он это хорошо понимал, но ему хотелось, чтобы ей тоже стало больно, хоть на минуту...
— Как тебе не стыдно! — сказала Аля. Резко повернулась и вышла из комнаты.
В тот же день Петр послал матери огромную телеграмму. Пытался утешить, хотя понимал, как пусты в подобном случае слова утешения. Сказал, что ждет ее к себе в Приленск, только предупредил, что преодолеть этот путь зимой ей будет очень трудно. Советовал до весны не трогаться с места. Спрашивал, по какому адресу посылать ей деньги.
Телеграмму отправил с оплаченным ответом и через три дня получил его. Мать благодарила за приглашение приехать, сообщала, что зимой ехать боится и до весны останется в Прикамске, на старой квартире, как ей разрешили, и что деньги у нее есть и посылать ей не надо.
До того как идти к наркому, Петр посоветовался со своими заводскими. Позвал тех, от кого ждал дельного совета, и тех, кому предстояло решать новую задачу.
Кроме главного инженера и главного бухгалтера, без которых не положено директору принимать какое бы то ни было решение, пригласил на этот неофициальный совет механика Анатолия Кузьмича, Юсупова, Вакшляка и стариков Егора Амосова и Федора Михеича.
Петр предельно коротко обрисовал положение с дубителями: экстракта получат в лучшем случае половину того, что потребно; выход один — применять местные дубители; как лучше, как эффективнее это сделать?
Никто не отмалчивался. Каждый высказал свои соображения. Прежде всего заговорили о сыпне. Это и понятно: способ стародавний, проверенный веками. Но то, что годилось в стародавние времена, не так уж пригодно сейчас: темпы не те, да и масштабы другие.
В конце концов остановились на следующем. Сразу же с весны приступить к заготовке талового корья. Использовать местный дубитель и старым, сыпочным, способом, и более современным, соковым. И, наконец, попытаться сконструировать аппарат для сгущения дубильных соков, иначе сказать, организовать здесь, на месте, изготовление столь дефицитного теперь дубильного экстракта.
— И сколько на все это потребуется денег? — спросил главный бухгалтер.
— Вот это и придется вам вместе с главным инженером подсчитать,— ответил Петр.— Прибрасывая, так сказать, на глазок, полагаю — примерно один миллион. Конечно, допускаю и ошибку в ту или другую сторону. Но скорее всего, цифра в один миллион не завышена, а занижена.
Бухгалтер покачал головой.
— Не дадут нам таких денег, Петр Николаич. Слишком широко замахиваемся.
— Я о другом тревожусь,— ответил Петр.— Деньги нам дадут, а освоить их мы не сможем, и вот тогда разговор с нами будет крутой. Но иначе и быть не может, так что, прошу это всех запомнить, дело будет за нами, а не за деньгами.
Как только Петр появился в приемной, его сразу же провели к кабинет наркома.
— Я ждал вас с утра,— сказал Никаноров.
— Не считал себя вправе являться с пустыми руками,— объяснил Петр.— Посоветовался у себя на комбинате и вот приехал вам доложить.
— Ну, если так, докладывайте. Впрочем, погодите. Позову и я своих.
И нарком распорядился пригласить заместителя, главного бухгалтера и начальников отделов.
— Вот теперь докладывайте,— сказал он, когда все вызванные им вошли и расселись.
Петр начал свое сообщение так:
— Теперь, после поездки в Москву, совершенно ясно, что на текущий год мы получим только половину потребного нам дубильного экстракта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130