— И тем, что словом своим дорожишь, и тем особенно, что дело свое близко к сердцу берешь... Так вот давай и мы с тобой перейдем ближе к делу. Как и что изменить в твоем цехе и на всем комбинате, решать теперь прежде всего тебе самому. И исполнять тоже.
Сказано было ясно, но Петр не понял. Пришлось Инчути-ну пояснить:
— Рекомендуем тебя директором комбината.
— Как же так?..— растерялся Петр.— А Хомячков?..
— Оставляем в твоем распоряжении. Используй, как найдешь возможным.
Петр был непритворно озадачен. Собственно, удивительного в этом ничего не было. Ему это производство известно лучше, нежели кому другому из работающих на комбинате, чего же странного, если ему и поручают руководство. Трудовая книжка у него хорошая, так что удивляться особо нечему... Но он просто не думал об этом, и для него это неожиданность. К тому же как еще сложатся отношения с наркоматом. Судя по всему, назначить его директором — не нарком придумал.
— Могу не справиться,— сказал наконец Петр.
— Почему? Дела не знаешь?
— В цехе мне все ясно,— ответил Петр Инчутину,— но быть директором предприятия — это совсем другое. Я человек новый, в городе никого не знаю. Я даже не знаю, какого обо мне мнения мой прямой начальник.
— Протеина имеешь в виду?
— Да, его...
— Какое может быть мнение у наркома о директоре? — как бы спросил Инчутин и тут же ответил сам:— Мнение у него одно. Если предприятие план выполняет, мнение у наркома о директоре хорошее, если не выполняет — плохое. Но ему-то выгодно, чтобы мнение было хорошее. Не так ли? Он-то ведь тоже за план в ответе. Согласен?
— Согласен.
— Кстати,— словно бы вспомнил Инчутин,— ты ведь был у него. Помог он тебе?
— Очень даже помог. С его помощью мы оборудовали химическую лабораторию.
— Ну вот видишь. А ты говоришь: «Не знаю, какого он обо мне мнения». О ком плохого мнения, тому не помогают. Будем считать этот вопрос решенным. Теперь о том, что ты человек новый. Это обстоятельство немаловажное. Хозяйственники друг другу помогают. Без этого трудно работать, особенно у нас, далеко от Большой земли. Как именно помогают, ты уже имел случай сам убедиться...
— Протвин помог,— заметил Петр.
— Он и дальше будет тебе помогать. И мы поможем, я в частности. Будет надобность, не стесняйся. А кроме того, директор кожкомбината и сам человек в городе не последний... Это ты тоже не упускай из виду...
Петр вслушивался в каждое неторопливо произнесенное слово, испытывая глубокую благодарность к этому человеку, искренне озабоченному тем, чтобы помочь ему, Петру, осилить выпавшую на его долю ношу. Этот спокойный, неспешный и в то же время предельно доверительный разговор надолго остался в памяти, Петра, можно сказать, он запал ему в душу.
Потом, на протяжении долгой жизни, не раз приходилось Петру встречаться и беседовать с людьми, занимающими высокое общественное положение. Были среди них люди большого, а некоторые и отточенно острого ума, но души такой, как у этого пожилого уже человека с седоватым ежиком волос и словно иссеченным мелкими морщинами, смуглым до темноты лицом, ни у одного из этих высокопоставленных и даже блистательных деятелей не нашел. Может, и была у них душа, но ему не открылась...
Особенно запомнились Петру последние слова Инчутина:
— Первое время будет трудно. А ты не поддавайся. Зубы сцепи, но не поддавайся. Перемогай все трудности, так как, это я как старший тебя предупреждаю, потом будет еще труднее. И к этому ты готовь себя и всех своих людей.
Истинный смысл этих слов Инчутина Петр понял значительно позднее...
Быстротечная северная весна орудовала споро. Растопила снега, просушила землю, и там, где еще неделю назад лежали сугробы, порыв ветерка вздымал уже прокаленную солнцем пыль.
Только могучая река еще спала зимним сном, скованная льдами метровой толщины. Но примыкающие к коренному
берегу проточки уже очистились от льда, и на ближайшие острова путь был открыт.
— Охотой не занимаетесь, Петр Николаевич? — полюбопытствовал как-то Юсупов.
По совести надо бы ответить отрицательно — по пальцам можно было перечесть, сколько раз доводилось выходить Петру на охоту,— но здесь, на Севере, охота почиталась непременным занятием мужчины, и если сказать «нет», то вроде ты и человек неполноценный.
— Баловался в молодости,— несколько уклончиво ответил Петр.
— Я к чему это,— пояснил Юсупов.— Отпросился у меня сегодня немного пораньше мездрильщик Егор Амосов. Сказал — на охоту собрался на выходной. А напарника у него, я точно знаю, нету. Он всегда с Капустиным, мастером из обувного, ездит, а тот приболел малость... Вот, если желаете, скажу я Егору. С ним поедете — пустые не вернетесь. Он все места знает, можно сказать, первый охотник у нас по всему Рабочему городку.
«А что, если действительно...— подумал Петр.— Съездить, проветриться... А то и на заводе, и дома днем и ночью одним и тем же голова забита...»
— А может быть, у него есть уже напарник? — предположил Петр.
— Нет,— возразил Юсупов,— только сейчас с ним говорил. Давайте вернемся, спросим.
Вернулись в отмочно-зольное отделение. Егор Амосов, коренастый сухощавый якут, протирал и смазывал мездрильную машину, работать на которой он только что закончил. Увидев подошедшего директора, Егор Амосов посмотрел на него внимательно, но отнюдь не выказывая никакого любопытства. Сам подошел, сам скажет, зачем подошел...
Разговор начал Юсупов:
— Егор Иваныч, такое дело. Ты сказал, напарника у тебя нет. Вот, привел тебе напарника.
Теперь Егор Иванович посмотрел на директора еще внимательнее.
Петр предупредил вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130