— Вот это шибко хорошо, что не одна,— убежденно заметил Василий Васильевич.
Он был особенно обрадован обильным уловом. Организовывая материальное обеспечение экспедиции на остров, он пообещал всем участникам уху, пояснив при этом, что котлы будут казенные, и просил лишь позаботиться, чтобы у каждого была в боевой готовности миска и ложка. Котлы он взял, но кто может поручиться за рыбу? Она, как известно, плавает по дну. Теперь ясно было, что котлы пустовать не будут. И Василий Васильевич сиял как счастливый именинник.
Петр стоял немного отступив, с интересом наблюдая при-тонение. Браться за невод он не решался, опасаясь, как бы не напортить чего в этот ответственный момент. Но вдруг какая-то крупная рыба, видимо щука, с такой силой всплеснулась в мотне, что Петру показалось — мотня лопнула, и он, увязая в илистом песке, кинулся в реку, не чувствуя воды, заливающейся в сапоги. С другой стороны на помощь подоспел Капустин, и, приподнимая полную трепещущей рыбы мотню, они помогли выволочь ее на берег.
— Вот это щука! — восторгался Петр, стараясь вытащить из мотни темную извивающуюся рыбину толщиной с доброе полено.
— На полпуда потянет,— поддержал Капустин.— Только, Петр Николаич, щуку так не берут: вырвется, и поминай как звали. Перво-наперво надо ей лён сломать.— Он сдавил правой рукой щучью голову, ловким резким движением надломил хребет в самом загривке, и щука сразу затихла.
Петр попытался проделать то же со второй щукой, но получилось вовсе не так. Скользкая рыбья голова вывернулась из его руки, щука упала на мокрый песок и, подпрыгивая, скатилась в воду. Но спастись ей не удалось. Петр сделал рывок, как вратарь, берущий трудный мяч, пробитый в нижний угол ворот, звучно шлепнулся в воду и придавил рыбу туловищем. Все расхохотались, когда он поднялся, с головы до ног покрытый мокрым илом, но торжествующий, крепко ухватив под жабры беспокойную рыбу. Правая его рука была в крови: когда он пытался ухватить щуку за голову, острые зубы пропороли кожу ладони в нескольких местах.
— Боевое крещение,— сказал Алексей Петрович,— теперь, значит, заправский рыбак.
Разохотившийся Петр собирался продолжать рыбную ловлю, но Егор Иванович остановил его:
— Совсем не надо. На уху всем хватит, а больше зачем?.. День жаркий. Пропадет рыба.
Все согласились с ним. Уложили в лодку невод, рыбу и поплыли к общему табору.
Теперь бразды правления полностью перешли в руки Василия Васильевича. Надо сказать, он хорошо к нему подготовился. Загодя им скомплектованная поварская бригада без промедления приступила к работе.
Наверное, и часу не прошло, как на берегу протоки запылали три огромных костра. Над огнем зависли чугунные котлы. В котлах варилась уха, настоящая рыбацкая, тройная.
Петру объяснили, что это такое. Сперва в котел кладут самую мелкую рыбу — ершей, мелких окуньков, красноперок. Дают хорошо прокипеть, потом рыбешку вычерпывают большими шумовками на длинных ручках и выбрасывают. Закладывают вторую порцию мелочи, опять проваривают и опять выбрасывают. И уже в этот наваристый густой бульон опускают порезанную на куски крупную рыбу — щук, сигов, налимов.
Рыбацкая уха всем пришлась по вкусу. Василий Васильевич, сам разливавший уху из одного котла, с удовольствием приметил, что многие приходят за второй порцией.
— Кушайте на здоровье! — говорил ухочерпий, следя, чтобы в каждую миску обязательно угодил кусок мерной рыбы.
— Сами-то вы покушайте,— отвечали Василию Васильевичу сердобольные женщины,— а то нам вычерпаете все, самим не останется...
— Себя не обидим,— отшучивался Василий Васильевич.
Спутницам Петра уха также понравилась. Особенно Ка-теринушке, которая неожиданно для себя обрела здесь, на острове, верного и галантного рыцаря.
Рыцарем этим был франтоватый молодой поляк Иероним Вакшляк, с недавнего времени работавший в химической лаборатории. Он познакомился с прелестной вдовушкой на одном из концертов ансамбля. Встреча на острове для обоих была неожиданной и тем более приятной.
Катеринушка шепнула Але, и та пригласила молодого человека разделить их компанию и трапезу. И когда Петр принес в палатку кастрюлю, полную дымящейся ухи, разливать ее пришлось не в три, а в четыре миски.
Участие Иеронима Вакшляка в их трапезе обрадовало Петра. Все-таки одному мужчине находиться среди двух женщин, особенно женщин интересных, обаятельных, остроумных и, как следствие, знающих себе цену, несколько утомительно. Вакшляк оказался здесь как нельзя более кстати: он весел, жизнерадостен и находчив.
На комбинате он появился несколько месяцев назад. Недели за две до того, как Петра назначили директором, Вакшляк пришел к нему в цеховую конторку с запиской Хомяч-кова: «Сообщите, можете ли использовать подателя сего...»
Вакшляк рассказал, что до осени «проклятого» тридцать девятого года он жил в Польше и работал доверенным («По-вашему, коммерческим директором»,— объяснил он Петру) на крупном кожевенно-обувном предприятии. После начала второй мировой войны оказался в Западной Белоруссии, а после того как в нее вступили советские войска, очутился на Крайнем Севере. По образованию он химик, поэтому его определили в химическую лабораторию большого рудника. По состоянию здоровья (тут он скромно улыбнулся) ему разрешили переехать в столицу республики. Узнав, что в городе имеется кожевенное предприятие, пришел наниматься.
— На ловца и зверь бежит,— сказал Петр и пояснил Вак-шляку, что при цехе оборудуется химическая лаборатория.— Будете ее заведующим и пока единственным лаборантом. Согласны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130