И тогда Иван Дмитриевич, скорбно вздохнув, произнес многозначительно и печально: «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань...»
Сказано было с такой убежденностью, что он и есть та трепетная лань, которую нельзя загнать в хомут общих правил, что смеялись все. Даже председатель комиссии.
Но это происходило там, в рабочей заводской ячейке, где все были свои, где каждый знал каждого. А здесь, в этом четырехэтажном «служилом» коллективе, где люди или совсем не знали друг друга, или знали только по должностям, все было не так, а куда официальнее, строже и суше.
Здесь председатель комиссии не только не позволил себе ни разу улыбнуться, но был все время столь озабоченно строг, как будто перед ним в переполненном зале сидели не товарищи по партии, а заведомые нарушители устава и программы, которые потому лишь находятся в этом огромном зале, а не в ином специально им уготованном месте, что пока еще не изобличены. Но непременно будут изобличены: именно для того и проводится вся эта процедура.
Судьба сыграла с Петром злую шутку, назначив ему проходить чистку в партийной ячейке профсоюзного учреждения. Над профсоюзными комитетами и советами все еще витала тень недоброй памяти «рабочей оппозиции». Это была, можно сказать, давняя вина, которую теперь можно было бы и не вспоминать, и так оно, наверно, и стало бы. Однако же за профсоюзами выявились и более близкие вины — более близкие и более весомые.
Вместе с редактором «Правды» Николаем Ивановичем Бухариным и председателем Совнаркома Алексеем Ивановичем Рыковым руководитель советских профсоюзов Михаил Павлович Томский выступил против сталинского нажима на крестьянство и угодил в число вожаков «правого уклона». И снова была брошена тень на профсоюзное движение. К тому же далеко не все кадровые профсоюзные работники смирились с отведенной им ролью «приводных ремней». Многие из профсоюзных руководителей работали в свое время с Лениным и теперь все еще пытались отстаивать ленинские нормы партийной и общественной жизни.
По всем этим причинам в профсоюзных ячейках чистка проводилась не только с особо повышенной строгостью, но и с заведомо предопределенным исходом. Петр работал в профсоюзном аппарате без году неделю и, конечно, не успел еще 'Пропитаться «профсоюзным» духом, но... назвался груздем, полезай в кузов...
Дутиков не стал задавать вопросов Петру, не стал и выступать на собрании. Он сделал проще и надежнее. Написал и передал председателю комиссии заявление о том, что кандидат партии Калнин Петр Николаевич обманул комиссию по чистке, а именно: рассказывая автобиографию, утаил, что имеет взыскания. И приложил заверенные надлежащими подписями и печатями выписки из книги приказов При-камского кожкомбината.
Петр, конечно, и не подозревал о сгустившихся над его головою тучах. Он каждый вечер аккуратнейшим образом являлся в конференц-зал Уралпрофсовета, где заседала комиссия по чистке, прилежно внимал всему происходящему и не спускал глаз с председателя комиссии. Ему нравился этот кряжистый и крупноголовый человек, напоминающий Симурдена из «Девяносто третьего года». Председатель Комиссии был строг, но справедлив, ибо строгость его распространялась на всех без изъятия. Он никому не давал спуску, даже самым большим начальникам, вплоть до самого председателя Уралпрофсовета и его заместителей. Петру даже казалось, что к этим высоким начальникам председатель комиссии особенно требователен, а иногда и беспощаден.
В ячейке Уралпрофсовета состояло на учете несколько сот членов и кандидатов партии. Чистка продолжалась уже третью неделю, но отчиталось перед комиссией вряд ли более половины коммунистов.
В один из вечеров, возвратясь в отведенную ему крохотную и довольно холодную комнатенку (на временное проживание, пока не обзаведется собственной квартирой, Петра поместили в дом приезжих Уралкожтреста, тот самый, в котором он останавливался не раз, приезжая в командировку из Прикамска), Петр обнаружил присланную из Прикамского военкомата повестку. Ему, Петру Калнину, надлежало явиться в призывную комиссию означенного военкомата к такому-то часу такого-то числа. Петр удивился было: почему призываться в армию он должен в Прикамске? Потом сообразил, что живет-то он в Прикамске, там его семья, квартира, там он прописан, а здесь, в Свердловске, он пока еще на птичьих правах.
Явиться в призывную комиссию надлежало через два дня. Но он еще не прошел чистку... Нет еще решения комиссии... Может быть, ввиду особых обстоятельств комиссия примет решение по нему одному и выдаст ему партдокументы?..
На следующий день Петр пришел на заседание пораньше и, как только в зале появился председатель комиссии, обратился к нему со своей просьбой.
— Фамилия? Должность? — спросил председатель комиссии.
Петр назвал свою фамилию и место работы.
— Калнин?.. Обком кожевников?..— повторил председатель комиссии и, вспомнив что-то, насупился и пристально оглядел Петра с головы до ног.— Садитесь в зал. Вызову вас,— сказал он Петру.
И действительно, сразу же после того, как объявил заседание открытым, вызвал Петра на сцену. Петр вышел сбоку длинного стола, ожидая вопросов задал вопрос председая и остановился комиссии.
— Какие имеете взыскания? тель комиссии.
Задал вопрос самым будничным тоном, даже не подняв глаз на проверяемого, а продолжая разыскивать что-то в лежащих перед ним бумагах.
— Взысканий не имею,— уверенно ответил Петр.
И тогда председатель комиссии встал со своего места за длинным столом, покрытым кумачовой скатертью, и, ткнув сухим вытянутым пальцем в сторону Петра, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130