По-видимому, тревога маленькой женщины в темной шляпке была оправданна.
А еще через какое-то время Петр получил возможность лично в этом убедиться.
Уже под утро, прогуливаясь вдоль фасада «Метрополя», Петр вышел на угол Театрального проезда и, кинув взгляд через улицу, увидел в зыбком свете тусклого фонаря человека. Он сидел на тротуаре, разбросав по асфальту длинные ноги и опираясь спиной на стену Малого театра. Он был разут, раздет до исподнего и, как выяснилось, мертвецки пьян. Сперва Петру показалось, что незнакомец не только ограблен, но и убит. Хотел окликнуть кого-нибудь из военных, чтобы подойти к пострадавшему и, если еще не поздно, оказать ему помощь. Но в это время пострадавший с усилием поднялся на ноги, сделал несколько нетвердых шагов и даже затянул какую-то песню. Но тут же оборвал ее на полуслове, рухнул на асфальт и снова заснул...
Надо было позаботиться о человеке, попавшем в беду, но желающих пособить Петру не нашлось.
— Нужно хоть с земли его поднять.
— Хорошо, поднимем, а дальше что?
— Ну хоть сюда перенести...
— Для него нет никакой разницы, где лежать, там или здесь. А для нас с вами большая разница.
— Не понимаю...
— Придет утром милиционер, поймете. «Откуда взяли? Кто раздел? Может, вы и раздели?.. Пройдемте, граждане!..» А дальше все по нормальной схеме. Все возьмут билеты и улетят, кому куда надо, а мы с вами будем в отделении милиции права качать...
Что можно было на это возразить?..
Петр взял билет на второй рейс — аэропорт Быково, двенадцать ноль-ноль.
Самолет вылетел точно по расписанию, и никаких происшествий в пути не было. Петру выпало место у иллюминатора, и он остался очень доволен первым в своей жизни полетом: день был безоблачный и с двухкилометровой высоты все отлично видно. С непривычки малость не по себе было при взлетах и посадках, но остановок в пути всего две (Казань, Ижевск), так что и эти маленькие неприятности не испортили общего впечатления.
Точно в назначенное время самолет приземлился в Янауле. Летное поле рядом с вокзалом. Ближайший поезд отходил часа через полтора, и еще засветло Петр уже был дома.
А дома было нехорошо. Да и могло ли быть хорошо, если это третий дом за какие-нибудь два с небольшим месяца!.. Когда подал заявление в загс о разводе, ушел жить в тепличное хозяйство; жили там все вместе: мать, отец, Юленька и он с ними. Потом, когда зарегистрировались с Алей, переселился он к Але в ее комнату, а мать Алина свою коечку перенесла временно к квартирной хозяйке. Петр уговаривал Алю, чтобы перебралась к нему в тепличное хозяйство, но она отказалась, и пришлось ему последовать примеру Магомета.
Нехорошо было в доме. Это он сразу заметил, как только вошел, хотя Аля встретила его с непритворной радостью. Мать Алина, Глафира Федотовна, тоже была приветлива, но глаза у нее покраснели и опухли. А Елена Борисовна отнеслась к нему с той ледяной вежливостью, которая обозначала у нее крайнюю степень неудовольствия.
Она первая и задала жесткий вопрос:
— Не слишком ли далеко увозите вы Алю именно теперь, когда она может вернуться в родной город?
Елена Борисовна напоминала Петру, что Аля и ее мать после многократных обращений во все инстанции, включая Прокуратуру СССР и Президиум Верховного Совета, получили наконец ответ, что обвинение во враждебной государству деятельности за недоказанностью снято с их родственницы, тем самым административная высылка их из города Ленинграда отменяется и они могут туда вернуться, когда им будет угодно.
Петр растерялся и не сумел сразу ответить Елене Борисовне. Ответила за него Аля:
— Я не вещь, чтобы меня увозить. Я сама или поеду, или не поеду.
— Значит, все-таки или? — с нажимом на последнее слово спросила Елена Борисовна.
— В данном случае просто поеду. Без всякого или,— ответила ей Аля.
Петр не знал, да и не скоро узнал о тех поистине драматических сценах, которые разыгрывались здесь в течение последних суток.
Елена Борисовна искренно не понимала Алю. Ну, полюбила, ну, вышла замуж (опрометчиво, конечно, но что теперь об этом говорить!), но зачем же безропотно идти на поводу?.. Появилась возможность вернуться в Ленинград, так и нужно приложить все усилия, чтобы быстрее эту возможность реали-
зовать. Не обязательно жене тянуться за мужем, может же и муж последовать за женой, тем более что следовать не куда-нибудь, а в город Ленинград!..
Все это выглядело резонно и вроде бы абсолютно бескорыстно. Хотя была тут некоторая тонкость. Перед тем как возвращаться в Ленинград, нужно было добиться, чтобы вернули жилплощадь, которая, конечно, давно занята и за два года конечно же прочно обжита. Словом, не так-то просто и, главное, не так-то быстро можно решить этот вопрос. Уйдет немало времени. А за эти месяцы или годы вполне может измениться положение самой Елены Борисовны. Она тоже пишет во все концы, и тоже есть уже проблески надежды. Надежды могут осуществиться, и тогда можно ехать вместе. А это для Елены Борисовны очень удобно. Без Глафиры Федотовны она как без рук...
Елена Борисовна даже шепнула Алиной маме:
— А не разумнее будет вам не торопиться?.. Когда устроятся, получат квартиру, тогда и поехать. В вашем возрасте мотаться по разным баракам... Да и климат не тот: как-никак в зиму едете...
Но это говорилось уже после того, как ясно стало, что Аля едет. А до того все усилия Елена Борисовна направила на то, чтобы разубедить Алю в ее сразу принятом решении ехать с Петром, куда бы того ни послали.
— Дело, конечно, ваше,— говорила Елена Борисовна Але,— но этого я не понимаю. Зачем вам, скажите на милость, отправляться на край света в какой-то захолустный, богом и людьми забытый Приленск, когда вы можете вернуться в Ленинград?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130