Один из них, аббат де Сегеран, возразил
ему: <Сударь, то немногое, что я знаю об этой стране, отнюдь не
пробуждает у меня желания поселиться в ней. Уверен, что мне
там было бы очень плохо>. - <Именно потому эта страна и
хороша, господин аббат>, - в простоте душевной ответил де К.
О Несколько французских офицеров посетили Берлин, и
один из них явился на прием к королю в партикулярном
платье и белых чулках. Король, подойдя к нему, осведомился,
как его зовут.
- Маркиз де Бокур.
- Какого полка?
- Шампанского.
- А, того самого, где плюют на дисциплину!..
И король заговорил с остальными офицерами, на которых
были мундиры и ботфорты.
О Г-н де Шон, заказав портрет своей жены в образе Вене-
ры, никак не мог решить, в каком же виде ему самому пози-
ровать для парного портрета. Он поверил свои сомнения мад-
муазель Кино, и та посоветовала: <Велите изобразить себя
Вулканом >.
О У врача Бувара был на лице шрам в форме буквы <С>,
который сильно обезображивал его. Дидро любил повторять,
что Бувар обязан этим уродством своей неловкости: взявшись
за косу Смерти, он стукнулся о косовище.
О Проезжая через Триест и по обычаю своему сохраняя
инкогнито, император остановился в гостинице. На вопрос его,
не найдется ли удобной комнаты, ему ответили, что свободны
лишь две чердачные каморки, - последний хороший номер
занял недавно приехавший немецкий епископ. Император
распорядился подать ужин, но и тут оказалось, что остались
- 265 -
лишь яйца да овощи: вся птица пошла на стол прелату и его
свите. Тогда император велел спросить епископа, не пригласит
ли тот его, как иностранца, разделить с ним трапезу. Епископ
ответил отказом. Императору пришлось ужинать с одним из
епископских капелланов, для которого не нашлось места за
общим столом. Он спросил священника, зачем они едут в Рим.
<Его преосвященство намерен исхлопотать себе бенефиций, при-
носящий пятьдесят тысяч гульденов дохода, благо император
еще не знает, что этот бенефиций освободился>, - ответил ка-
пеллан и переменил разговор. Вечером император написал
два письма: одно - кардиналу-датарию, другое - своему
послу, и попросил нового знакомца по приезде в Рим передать
их по адресу. Капеллан сдержал слово и, к великому своему
изумлению, получил от кардинала-датария жалованную гра-
моту на вышеназванный бенефиций. Он сообщил об этом сво-
ему епископу, и тот немедленно уехал восвояси. Капеллан же
задержался в Риме и позднее рассказал прелату, что история с
бенефицием явилась следствием писем, адресованных импер-
скому послу и кардиналу-датарию тем самым иностранцем, с
которым его преосвященство не пожелал поделиться ужином
в Триесте: иностранец оказался императором!
О Граф де и маркиз де спросили меня, усматриваю
ли я какое-либо различие в их житейских правилах. <Разли-
чие действительно есть, - ответил я: - один из вас готов лишь
облизывать уполовник, а второй способен еще и проглотить его>.
О В 1788 году, получив отставку, барон де Бретейль вся-
чески порицал поведение архиепископа Санского". Он назы-
вал его деспотом и приговаривал: <А вот я хотел, чтобы коро-
левская страсть не выродилась в деспотию и не выходила за
пределы, которыми была ограничена при Людовике XV>. Он
полагал, что такие речи - признак гражданского мужества и
могут даже погубить его во мнении двора.
О Однажды, когда у г-жи дЭпарбе было любовное сви-
дание с Людовиком XV, король сказал ей:
- Ты жила со всеми моими подданными.
- Ах, государь!..
- Ты спала с герцогом Шуазелем.
- Но он так влиятелен!
- С маршалом Ришелье.
- 266 -
- Но он так остроумен!
- С Монвилем.
- У него такие красивые ноги!
- В добрый час!.. Ну, а герцог д0мон? У него-то ведь нет
ни одного из этих достоинств.
- Ах, государь, он так предан вашему величеству!
О Г-жа де Ментенон гуляла с г-жой де Келюс"" у пруда в
Марли. Вода была так прозрачна, что дамы разглядели пла-
вавших в ней карпов. Рыбы были тощими и невеселыми, дви-
гались медленно. Г-жа де Келюс обратила на это внимание
своей спутницы, и та ответила: <Они, как и я, скучают по той
мутной луже, откуда их извлекли>.
О Колле положил на срочный вклад изрядную сумму,
поместив ее из десяти годовых у некоего финансиста, который
за два года не выплатил ему ни одного су. <Сударь, - заявил
банкиру Колле, - я обратил свои деньги в пожизненную рен-
ту именно затем, чтобы получать ее при жизни>.
О Английский посол в Неаполе устроил однажды очаро-
вательный праздник, стоивший ему, однако, не слишком доро-
го. Это стало известно, и в свете принялись злословить, хотя
сначала праздник был сочтен очень удачным. Посол рас-
квитался с хулителями как истый англичанин и человек, уме-
ющий презирать деньги. Он объявил, что намерен устроить
новый прием. Все решили, что британец собирается взять ре-
ванш и праздник будет поэтому чем-то из ряда вон выходя-
щим. В назначенный день гости толпой съехались в посоль-
ство, но никаких приготовлений к приему не обнаружили.
Наконец слуга вынес жаровню. Собравшиеся замерли в ожи-
дании чуда. <Господа, - сказал им посол, - вам не важно,
весело у меня или скучно; вас интересует одно - во сколько
мне встал прием. Смотрите же! (и, распахнув свой фрак, он
показал приглашенным его подкладку). На нее пошло полот-
но Доменикино ценой в пять тсяч гиней. Но это не все. Вот
десять векселей на предъявителя по тысяче гиней каждый.
Они выписаны на амстердамский банк (с этими словами по-
сол скомкал бумаги и бросил их на жаровню). Не сомневаюсь,
что сегодня вы разъедетесь по домам, довольные и праздни-
ком, и мною.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132