Но и этих писем вполне достаточно, чтобы догадаться, как финансово трудн
о выживал Горький в предвоенной, кризисной Европе. «Коллекцию (нефрита.
Ц П.Б.) безумно трудно продать, Ц пишет она, Ц я справлялась и
в Париже, и в Лондоне, везде советуют продать частями и говорят, что стоимо
сть на 50% упала, т.е. не 700 ф<ранков>, а 350. Что делать?»
«Нефрит продать за 350-500 Ц чего? Ц уже совсем раздраженно спрашивает она в
ответ на какое-то письмо Горького. Ц Драхм? Лей?»
Сиденье «на двух стульях» затянулось. С одной стороны, Горького настойчи
во приглашают в Москву. Туда рвется и сын Максим с молодой женой и двумя де
тьми: там его знают, там ему интересней. Из СССР приезжают молодые писател
и, Л.Леонов, Вс.Иванов и другие. Они жизнерадостные, жадные до творчества, ч
то всегда обожал Горький.
Эмиграция смотрит на Горького или враждебно, или косо. Те, кто «дружит» с н
им, сами давно мечтают вернуться в Россию, но как бы под его гарантию.
«В Европе холодно, в Италии темно…» Ц напишет О.Мандельштам позже
о том, что происходило в Европе, и в частности в Италии, где у власти стоял М
уссолини. Обыск на вилле Горького «ребятами» Муссолини мало чем отличал
ся от обыска «ребятами» Зиновьева в Петрограде. Но кому жаловаться? Когд
а обыскивали «ребята» Зиновьева, он помчался жаловаться в Москву, к Лени
ну. Теперь же Ц к советскому послу. Кто еще может защитить несчастного вс
емирно известного писателя?
В 10 часов вечера 27 мая 1928 года Горький вышел на перрон станции Негорелое и ст
упил на советскую землю после семилетней разлуки. Здесь, как и на всех дру
гих советских станциях, его приветствовали толпы людей. Тысячи людей! Ап
офеоз встречи состоялся на площади перед Белорусским вокзалом в Москве.
Это было началом нового, последнего периода его жизни, разобраться в кот
ором еще сложнее, чем в предыдущем. Очень жестко сказано об этом в воспоми
наниях Ходасевича: «Деньги, автомобили, дома Ц все это было нужно его окр
ужающим. Ему самому было нужно другое. Он в конце концов продался Ц но не
за деньги, а за то, чтобы для себя и для других сохранить главную иллюзию с
воей жизни».


ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ: ПРИГЛАШЕНИЕ Н
А КАЗНЬ

… Русская революция низвергл
а немало авторитетов. Ее мощь выражается, между прочим, в том, что она не ск
лонялась перед «громкими именами», она их брала на службу либо отбрасыва
ла их в небытие, если они не хотели учиться у нее. Их, этих «громких имен», от
вергнутых потом революцией, Ц целая вереница: Плеханов, Кропоткин, Бреш
ковская, Засулич и вообще все те старые революционеры, которые только те
м и замечательны, что они старые. Мы боимся, что лавры этих «столпов» не да
ют спать Горькому. Мы боимся, что Горького «смертельно» потянуло к ним, в а
рхив. Что ж, вольному воля!.. Революция не умеет ни жалеть, ни хоронить своих
мертвецов.
Сталин, газета «Рабочий путь
», 1917, 20 октября

Крепко жму Вашу лапу!
Из письма Горького Сталину

«Чудесный грузин»

В феврале 1913 года, накануне возвращения Горького из итальянской эмиграци
и в Россию, Ленин написал ему письмо. Выражая в самом начале письма свои об
ычные опасения по поводу здоровья Горького Ц «Что же это Вы, батенька, ду
рно себя ведете? Заработались, устали, нервы болят. Это совсем беспорядки
», Ц Ленин снова и снова набрасывается на уже разгромленный им «махизм»
вообще и на Богданова лично. «А Богданов скандалит: в «Правде» № 24 архиглу
пость. Нет, с ним каши не сваришь! <…> Тот же махизм = идеализм, спрятанный так,
что ни рабочие, ни глупые редактора в «Правде» не поняли. Нет, сей махист б
езнадежен, как и Луначарский…»
Но важно это письмо не этим, а тем, что в нем произошла заочная смычка «Лен
ин Ц Горький Ц Сталин».
Отвечая на какое-то письмо Горького по поводу разгула национализма (про
блема, которая сильно волновала Горького накануне первой мировой войны
), Ленин писал: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим
заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Прос
вещения» большую статью, собрав все австрийские и пр. материа
лы. Мы на это наляжем. Но что наши резолюции (посылаю их в печати) «отписка, к
анцелярщина», это Вы зря изволите ругаться. Нет. Это не отписка. У нас и на К
авказе с.-д. грузины + армяне + татары + русские работали вместе, в
единой с.-д. организации больше десяти лет. Это не фр
аза, а пролетарское решение национального вопроса. Единственное решени
е. Так было и в Риге: русские + латыши + литовцы; отделялись лишь сепара
тисты Ц Бунд. То же в Вильне».
Ленин был неисправим. По его убеждению, есть одна национальность Ц его п
артия, его секта. Все же прочее Ц тонкости и сложности национальных отно
шений Ц должно перед этим стушеваться.
По-видимому, Ленина, по крайней мере до его размолвки со Сталиным, устраив
ало, как решал национальный вопрос «чудесный грузин», как устраивало его
и то, что с Кавказа, в бытность там Сталина и Камо, в большевистскую кассу п
оступали деньги от экспроприации, то есть грабежей. Ленина вообще устраи
вало все, что не противоречило его партийным убеждениям. И этот принцип С
талин несомненно перенял у Ленина. Так что он был искренен, когда потом, ок
азавшись на вершине власти, смиренно называл себя его «верным учеником».

Достаточно оценить, как Ленин относился к собственной стране и ее населе
нию. В письме к Горькому (конец января 1913 года) Ленин писал: «Война Австрии с
Россией была бы очень полезной для революции (во всей Восточной Европе) ш
тукой, но мало вероятно, чтобы Франц Иозеф (так у Ленина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117