Но едва ли не на этом и
была построена вся пьеса! На множественных, так сказать, «коротких замык
аниях», которые должны были возникать в сознании зрителя. Пьеса должна б
ыла вышибать его с орбиты вращения среди привычных ему «правд» и ценност
ей и ввергать в хаос тех вопросов, которыми неразрешимо мучился сам авто
р: «зачем человек?», «отчего он страдает?», «почему Тот, Кто его создал, так б
езжалостен к нему и как человеку ответить на этот вызов Отца, чтобы сохра
нить свое благородство?» В контексте этих вопросов какая-то малая непра
вда с городовым не имела значения. Имело значение то, что Медведев не мог б
ыть просто городовым, так же как и Сатин не был просто
шулером.
Откуда было знать это просто цензору?
Обратим внимание на другое. Цензор Трубачов позаботился о том, чтобы воз
ле умершей Анны не было грубых разговоров. «Из уважения к смерти», Ц пише
т он. С религиозной точки зрения эти разговоры Ц святотатство. И Горький,
конечно, сознательно шел на это. Причем здесь-то правда жизни могла быть с
облюдена. Алеша Пешков немало насмотрелся покойников и того, как к ним от
носятся на социальном «дне». В очерке «Бабушка Акулина» он пишет о том, ка
к пасомые его бабушкой «внучата» из нижегородского отребья попросту за
бирают у нее последние три рубля, приготовленные на похороны. И значит, зд
есь цензор потребовал от автора как раз не правды, но соблюдения духовно
го приличия. А вот его-то, этого духовного приличия, Горький соблюдать не
желал. Напротив, он хотел взорвать его, как духовный «бомбист».
И, наконец, третье соображение по поводу цензорских замечаний. Почему ег
о взгляд так крепко ухватился именно за Луку?
Ведь с позиции современного обезбоженного сознания Лука-то как раз «доб
ренький», как раз «христолюбивый». Это Сатин злой и желчный. Это Сатин отр
ицает Бога и «жалость».
А Лука вон какой! Если веришь в Бога, то и есть Бог, а если не веришь, то и нет.
Именно эта формула Луки наиболее комфортна для современного человека. В
озвращаясь к уже сказанному, именно это и заставляет нас любить «доброго
» бога бабушки, а не «злого» бога дедушки, и вообще отдавать в повести «Дет
ство» предпочтение бабушке. С таким «богом» комфортно. О нем можно на вре
мя забыть. Вспомнить, когда умер близкий, родственник. Можно не думать о не
м годами. Но во время болезни обратиться к нему с мольбой. Вот этого «бога»
и предлагает героям Лука.
Однако цензор Трубачов учился не в советской школе. Наверняка Закон Божи
й, а скорее всего, и церковный устав он знал неплохо.
С.Трубачова Лука не провел.
В другом ошибся Трубачов. Пьеса не могла провалиться не только потому, чт
о автор ее был фантастически талантлив, но и потому, что в воздухе уже носи
лось предчувствие новой этики и системы ценностей. Кто-то их ждал, кто-то
их боялся, кто-то их сознательно создавал. Но всем они были жутко, жутко ин
тересны!
В пьесе «На дне» возникает «спор» между бунтарем и крайним гуманистом Са
тиным и Лукой, как бы пытающимся примирить «человеческое» и «божественн
ое». В глазах автора всякое подобное примирение есть ложь. Или, по крайней
мере, пока ложь (пока человек не возвысился до Бога и «спокойно
» не встал с Ним вровень). Но ложь в какой-то степени допустимая, и для обреч
енного человека, вроде больной Анны или проститутки Насти, даже спасител
ьная. И тем не менее, заставив Луку в разгар конфликта исчезнуть со сцены,
попросту сбежать, а Актера, поверившего ему, повеситься, автор, конечно, не
стоит на стороне Луки. Но и бунт Сатина, на грани истерики, за бутылкой вод
ки, отчасти спровоцированный самим Лукой, не несет в себе положительного
начала. Он лишь устраняет «завалы» на пути к неведомой «правде» о гордом
Человеке, которые пытался своей проповедью о сострадании нагромоздить
Лука.
Пьеса «На дне» Ц удивительное произведение! Это одновременно начало мо
дернистского театра, затем подхваченного Леонидом Андреевым, и заверше
ние театра реалистического. Чехов «убил реализм», считал Горький и напис
ал об этом в одном из писем. Но после этого заявления Горький вовсе не отша
тнулся от «трупа» реализма и сам себя считал «бытовиком».
Совершенно невозможно уловить тонкую, прозрачную границу, где в пьесе «Н
а дне» заканчивается бытовая драма и начинается драма идей. Каким образо
м читатель из «грязного» бытового сюжета попадает в горние области духа
? Где тут кончается «просто жизнь» и возникает философия, предвосхитивша
я позднейшие открытия экзистенциализма?
В самом деле, что происходит в пьесе «На дне», если взглянуть на эту вещь «
простыми» глазами? Драма ревности старшей сестры к младшей. Галерея типо
в и характеров «опустившихся» или «опускающихся» людей, которые только
и делают, что пьют, орут, дерутся, оскорбляют друг друга.
Почти все ключевые монологи они произносят в пьяном виде, включая «духоп
одъемный» монолог Сатина о Человеке, который «звучит гордо». В советских
школах дети заучивали этот монолог как истину в последней инстанции, не
замечая, что произносит его шулер, которого накануне избили за обман и не
пременно изобьют завтра.
Появление Луки в пьесе ничем не мотивировано, как и его исчезновение. Про
сто пришел и просто ушел. Между тем совершенно ясно, что без Луки в пьесе н
ичего бы важного не произошло. Обитатели ночлежки продолжали бы пить, бу
янить. Васька Пепел наставлял бы рога Костылеву с его женой. Настя содерж
ала бы Барона, торгуя своим телом. Сатин, просыпаясь, произносил бы бессмы
сленные слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117