Сидючи в «глухой прови
нции», искать в столице издателей через посредников (В.А.Поссе) и находить
Ц не одного, так другого. Отказались издавать «Очерки и рассказы» О.Н.Поп
ова, М.Н.Семенов и А.М.Калмыкова. Зато взялись А.П.Чарушников и С.П.Дороватов
ский.
Поражает невероятная плотность культурного пространства в гигантской
бездорожной стране! Словно между столицами и провинцией не было никаког
о расстояния! Вот еще пример. Через два месяца после выхода «Очерков и рас
сказов» литературная знаменитость опять попадает в тюрьму. На сей раз по
садили уже как политического преступника, по старым, еще тифлисским рево
люционным делам. Арестовали в Нижнем, но сидеть надлежало в Тифлисе, на ме
сте, так сказать, преступления. И вот из Метехского замка Горький как бы ме
жду прочим пишет жене: «Гиббона» скоро прочту». То есть что же еще читать в
провинциальной тюрьме, как не гиббоновскую «Историю упадка Римской имп
ерии», сравнивая ее с упадком империи собственной!
Когда главный редактор «Русского богатства» критик и публицист Н.К.Миха
йловский обозревал в своем журнале «Очерки и рассказы» «господина М.Гор
ького», то естественно задался вопросом: каким образом в произведения эт
ого «самоучки», не знавшего иностранные языки, проникли идеи Ницше, кото
рого в самой Европе в то время еще считали обычным умалишенным?
Вероятно, решил Михайловский, эти идеи попали туда случайно. Они «носятс
я в воздухе» и «могут прорезываться самостоятельно». Замечание, достойн
ое той эпохи. Европейская профессура в большинстве своем все еще считает
Ницше «неудавшимся филологом», «зарвавшимся мыслителем», а в России его
идеи «носятся в воздухе», «прорезываются самостоятельно» в творчестве
провинциального самоучки.
Михайловский переосторожничал. Ничего случайного в «ницшеанстве» само
учки из Нижнего Новгорода не было. Не сам ли Михайловский еще в 1894 году выст
упил в «Русском богатстве» с двумя капитальнейшими статьями о Ницше, рав
ных по глубине которым в европейской периодике еще не было? Не он ли едва л
и не первым заговорил об особой «морали» Ницше («он Ц моралист и притом г
ораздо, например, строже и требовательнее гр.Л.Н.Толстого»)? И это в то врем
я, когда Европа считала Ницше исключительно аморальным мыслителем. Не он
ли задолго до экзистенциалистов написал работу «Ницше и Достоевский»? Э
тих статей Горький не мог не знать. Знал он, как сегодня известно, и о специ
альных исследованиях: статьях московских профессоров Н.Грота, Л.Лопатин
а, П.Астафьева и В.Преображенского, появившихся в «Вопросах философии и п
сихологии» в 1892Ц 1893 годах. Спорил о них со студентами ярославского лицея.
В конце восьмидесятых, находясь на пороге окончательного безумия, Ницше
только-только получал первые весточки о том, что его признали одинокие у
мы Европы и Скандинавии. Только-только Георг Брандес в Дании выступил с л
екциями о «базельском мудреце». Законодатель интеллектуальной моды во
Франции Ипполит Тэн только-только бросил свой благосклонный взор на евр
опейского мыслителя, уже завершающего свой творческий путь. А через неск
олько лет ярославские студенты ожесточенно спорят с каким-то типом, не о
кончившим даже начального училища Кунавинской слободы в Нижнем Новгор
оде, о феномене Фридриха Ницше!
Это и была Россия, «которую мы потеряли». И в этой стране не могла не накоп
иться та критическая масса, которая вскоре породила взрыв. В культуре то
й эпохи была какая-то чрезмерная избыточность. Что ни писатель, то мирово
е событие. Что ни фигура, то «мессия». Явление Белого с «Симфониями», Блока
с «Незнакомкой», Андреева с «Бездной». И молодой Горький здесь не только
не исключение, но Ц по крайней мере, на протяжении конца девяностых Ц на
чала девятисотых годов Ц главный участник этого литературного процес
са.
«Карьера Горького замечательна, Ц писал впоследствии князь Д.П.Мирский
. Ц Поднявшись со дна провинциального пролетариата, он стал самым знаме
нитым писателем и наиболее обсуждаемой личностью в России <…>, его нередк
о ставили рядом с Толстым и безусловно выше Чехова». В 1903 году было продано
в общей сложности 103 тысячи экземпляров его сочинений и отдельно 15 тысяч э
кземпляров пьесы «Мещане», 75 тысяч экземпляров пьесы «На дне». В то время
такие тиражи считались огромными.
В конце сентября 1899 года Горький впервые приехал в Петербург. И уже через д
есять дней басовито дерзил именитым столичным литераторам и обществен
ным деятелям на банкете, организованном в журнале «Жизнь» едва ли не рад
и того, чтобы познакомиться с ним лично. Именитости, конечно, обижались. Но
Ц терпели. Почему? В их глазах Горький, выражаясь сегодняшним языком, был
выразителем «альтернативной» культуры, «культуры-2». Не зная толком ни к
то он, ни откуда явился, все видели в нем «вестника» неизвестной России. То
й, что начиналась даже не за последней петербургской заставой, а в каком-т
о мистическом пространстве, где прошлое соединяется с будущим. Конечно,
это случайность, что появление «Очерков и рассказов» почти буквально со
впало с выходом в свет первого русского перевода «Так говорил Заратустр
а». Но Горький к этой случайности хорошо подготовился.
В архиве Горького хранятся воспоминания жены его сперва нижегородског
о, а затем киевского знакомого Николая Захаровича Васильева. Химик по пр
офессии и философ по призванию, он так напичкал Пешкова древней и новейш
ей философией, что едва не довел его до умопомрачения. В очерке «О вреде фи
лософии» Горький ярко описал и личность самого Васильева, и свое состоян
ие в 1889Ц 1890 годах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117