Забава эта почти безоп
асна, если топка локомотива достаточно высоко поднята и если поезд идет
на подъем, а не под уклон; тогда сцепления вагонов туго натянуты и не могут
ударить вас или, зацепив, потащить по шпалам. Несколько секунд переживае
шь жуткое чувство, стараясь прильнуть к земле насколько возможно плотне
е и едва побеждая напряжением всей воли страстное желание пошевелиться,
поднять голову. Чувствуешь, что поток железа и дерева, проносясь над тобо
ю, отрывает тебя от земли, хочет увлечь куда-то, а грохот и скрежет железа р
аздается как будто в костях у тебя. Потом, когда поезд пройдет, с минуту и б
олее лежишь на земле, не в силах подняться, кажется, что ты плывешь вслед п
оезду, а тело твое как будто бесконечно вытягивается, растет, становится
легким, воздушным, Ц и Ц вот сейчас полетишь над землей. Это очень прият
но чувствовать».
Это строки из очерка Горького о Леониде Андрееве. Он был написан осенью 1919
года, сразу после известия о смерти Андреева в Финляндии. Корней Чуковск
ий вспоминал о том, как Горький узнал о кончине Леонида Андреева:
«В сентябре 1919 года в одну из комнат «Всемирной литературы» вошел, сутуля
сь сильнее обычного, Горький и глухо сказан, что из Финляндии ему сейчас с
ообщили о смерти Леонида Андреева…
И, не справившись со слезами, умолк. Потом пошел к выходу, но повернулся и п
роговорил с удивлением:
Ц Как это ни странно, это был мой единственный друг. Единственный».
Вот как! Не Ромась, не Шаляпин. Не десятки и не сотни других людей, с которым
и Горький общался на протяжении жизни, с которыми вел переписку, встреча
лся более или менее постоянно. Леонид Андреев. Какой же широтой натуры об
ладал Горький, если, занятый мыслями о революции, общественной и литерат
урной деятельностью, этот борец и жизнелюб, оказывается, душой тянулся к
Леониду Андрееву, главной мыслью которого была мысль о смерти человечес
кой!..

Горький, Андреев и Толстой

И снова мы имеем дело с неслучайной случайностью. Очерк об Андрееве был н
аписан почти сразу после воспоминаний о Толстом. В этом не было воли само
го Горького. Просто одновременно были обретены записки о Толстом и умер
Леонид Андреев.
Но как это важно, что «портрет» Андреева писался Горьким, еще не «остывши
м» после схватки с великим Львом! Эти два «портрета», Толстого и Андреева,
Ц как два зеркала, направленных друг на друга. Они создают два бесконечн
ых коридора в обе стороны. И в каждом коридоре, в бесконечной перспективе,
блуждает Горький.
Толстой и Андреев не похожи друг на друга ничем, кроме главной мысли. Это
Ц мысль о смерти. Для Толстого смерть Ц его, великого Льва, смерть Ц так
ое же недоразумение природы и Бога, как слава раннего Горьког
о. Для Андреева смерть Ц это единственное, что есть «настоящего» в жизни.
Что не призрачно, не обманчиво.
А вот Горький словно «пережил» смерть. Ее для него не существует. Вернее, о
на для него «недоразумение» не в личном плане, а во вселенском. Но это «нед
оразумение» Ц такая же ошибка природы и Бога, как всякое несовершенство
человеческое, которое необходимо исправить. Не сейчас, так потом. Когда ч
еловек возвысится до Бога.
Горький отодвигает вопрос о смерти не в сторону, а в будущее. Когда он писа
л об Андрееве, им уже был прочитан русский философ Николай Федоров, тоже в
ысказавший идею о необходимости уничтожить смерть как причину страдан
ий людских.
Позиция Горького разумна. Смерть, мысли о ней не должны мешать человеку с
овершенствоваться Ц прочь эти мысли, и да здравствует жизнь! Эта позици
я противоположна христианской, где мысль о смерти («memento mori») занимает центр
альное место. «Помни о смерти», о том, что предстоит после нее, и это органи
зует твою жизнь, направив ее в религиозное русло.
Толстой и Андреев ближе к позиции христианства. Но странно! Мысль о смерт
и гнетет и отравляет существование обоих, а Горький живет как человек ис
тинно верующий, без страха, не испытывая ни малейшего ужаса перед неизбе
жным концом. В этом, наверное, главный парадокс его мировоззрения. Горьки
й Ц это верующий без Бога, бессмертный без веры в загробное существован
ие. Его вера Ц в пределах человеческого разума. А поскольку разум челове
ческий, по его вере, беспределен, всё, что находится за пределами разума, д
о поры до времени не имеет никакого смысла.
Например, смерть…
Андреев считал это трусостью.
«Ц Это, брат, трусость Ц закрыть книгу, не дочитав ее до конца! Ведь в книг
е Ц твой обвинительный акт, в ней ты отрицаешься Ц понимаешь? Тебя отриц
ают со всем, что в тебе есть, Ц с гуманизмом, социализмом, эстетикой, любов
ью, Ц все это Ц чепуха по книге? Это смешно и жалко: тебя приговорили к сме
ртной казни Ц за что? А ты, притворяясь, что не знаешь этого, не оскорблен э
тим, Ц цветочками любуешься, обманывая себя и других, глупенькие цветоч
ки!..
Я указывал ему на некоторую бесполезность протестов против землетрясе
ния, убеждал, что протесты никак не могут повлиять на судороги земной кор
ы, Ц все это только сердило его».
И вновь во время этого разговора Андреев «льнет» к Горькому, тянется к не
му «вплоть», как к земле под проносящимся железным составом. И в то же врем
я ненавидит его.
«Обняв меня за плечи, он сказал, усмехаясь:
Ц Ты Ц все видел, черт тебя возьми! <…> И, бодая меня головою в бок:
Ц Иногда я тебя за это ненавижу.
Я сказал, что чувствую это.
Ц Да, Ц подтвердил он, укладывая голову на колени мне. Ц Знаешь Ц почем
у? Хочется, чтоб ты болел моей болью, Ц тогда мы были бы ближе друг к другу,
Ц ты ведь знаешь, как я одинок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117