В мо
згу человека они зажигают синие огни безумства. Это Ц друзья пьяниц.
Горбун говорил все тише и так, как будто затверженный урок. Жадно слушая, я
недоумевал, что это: болтовня шарлатана или бред безумного?
Ц Страшны черти колокольного звона. Они Ц крылаты, это единственные кр
ылатые среди легионов чертей. Они влекут к распутству и даже внешне напо
минают женский орган. Они мелькают, как ласточки, и, пронизывая человека, о
бжигают его любострастием. Живут они, должно быть, на колокольнях, потому
что особенно яростно преследуют человека под звон колоколов.
Но еще страшнее черти лунных ночей. Это Ц пузыри. В каждой точке окружнос
ти каждого из них непрерывно возникает, исчезает одно и то же лицо, прозра
чно-голубоватое, очень печальное, с вопросительными знаками на месте бр
овей и круглыми глазами без зрачков. Они двигаются только по вертикали, в
верх и вниз, вверх и вниз, и внушают человеку неотвязную мысль о его вечном
одиночестве. Они внушают: на земле, среди людей, я живу только еще в предчу
вствии одиночества. Совершенное же одиночество наступит для меня после
смерти, когда мой дух унесется в беспредельность вселенной и там, навсег
да неподвижно прикованный к одной точке ее, ничего, кроме пустоты, не видя
, будет навеки осужден смотреть в самого себя, вспоминая свою земную жизн
ь до ничтожных мелочей. Тысячелетия Ц только это одно: всегда жить воспо
минаниями о печальной глупости земной жизни. И неподвижность. Пустота…

Прошла минута, две. Было очень странно. Я спросил:
Ц Вы серьезно верите…
Он не дал мне кончить, крикнув звонко:
Ц Пошел прочь!»
Насколько правдива эта история? В цикле очерков «По Руси», написанном за
десять с лишним лет до «Заметок из дневника», Горький не вспомнил об этом
горбуне-колдуне, хотя описывал тот же период своей скитальческой жизни.
Память Горького вообще была прихотливой. Зато примерно в это же время, ко
гда писались очерки «По Руси», то есть в каприйский период, в повести «Дет
ство» Горький забавно предвосхитил знаменитого современного режиссер
а Стивена Спилберга с его гремлинами. Эти симпатичные чертенята появляю
тся в рассказе бабушки Акулины, которая «нередко видала чертей, во множе
стве и в одиночку».
«Ц Иду как-то Великом постом, ночью, мимо Рудольфова дома; ночь лунная, мо
лосная, вдруг вижу: верхом на крыше, около трубы, сидит черный, нагнул рога
тую-то голову над трубой и нюхает, фыркает, большой, лохматый. Нюхает да хв
остом по крыше и возит, шаркает. Я перекрестила его: «Да воскреснет Бог и р
асточатся врази его», Ц говорю. Тут он взвизгнул тихонько и соскользнул
кувырком с крыши-то во двор, Ц расточился! Должно, скоромное варили Рудо
льфы в этот день, он и нюхал, радуясь.
Я смеюсь, представляя, как черт летит кувырком с крыши, и она тоже смеется,
говоря:
Ц Очень они любят озорство, совсем как малые дети! Вот однажды стирала я
в бане, и дошло время до полуночи; вдруг дверца каменки как отскочит! И пос
ыпались оттуда они, мал мала меньше, красненькие, зеленые, черные, как тара
каны. Я Ц к двери, Ц нет ходу; увязла средь бесов, всю баню забили они, пове
рнуться нельзя, под ноги лезут, дергают, сжали так, что и окститься не могу!
Мохнатенькие, мягкие, горячие, вроде котят, только на задних лапках все; кр
ужатся, озоруют, зубенки мышиные скалят, глазишки-то зеленые, рога чуть пр
обились, шишечками торчат, хвостики поросячьи, Ц ох ты, батюшки! Лишилась
памяти ведь! А как воротилась в себя, Ц свеча еле горит, корыто простыло, с
тиранное на пол брошено. Ах вы, думаю, раздуй вас горой!»
Бабушка Акулина, с ее «большими светящимися» «зелеными» глазами, вообще
подозрительно часто встречалась с нечистой силой, и хотя прогоняла ее са
мой правильной для подобных случаев молитвой, создается впечатление, чт
о дед недаром в сердцах называл ее ведьмой. Вот и еще случай ее встречи с н
ечистым:
«Ц А то, проклятых, видела я; это тоже ночью, зимой, вьюга была. Иду я через Д
юков овраг, где, помнишь, сказывала, отца-то твоего Яков да Михайло в прору
би в пруде хотели утопить? Ну вот, иду; только скувырнулась по тропе вниз, н
а дно, ка-ак засвистит, загикает по оврагу! Гляжу, а на меня тройка вороных м
чится, и дородный такой черт в красном колпаке колом торчит, правит ими, на
облучок встал, руки вытянул, держит вожжи из кованых цепей. А по оврагу ез
ды не было, и летит тройка прямо в пруд, снежным облаком прикрыта. И сидят в
санях тоже всё черти, свистят, кричат, колпаками машут, Ц да эдак-то семь т
роек проскакало, как пожарные, и все кони вороной масти, и все они Ц люди, п
роклятые отцами-матерями; такие люди чертям на потеху идут, а те на них ез
дят, гоняют их по ночам в свои праздники разные. Это я, должно, свадьбу бесо
вскую видела».
У многих русских писателей были свои черти. Свои черти у Пушкина: это и вод
яные, обманутые Балдой, и зимние метельные бесы, и настоящий Мефистофель,
соблазняющий Фауста. У Гоголя, по мнению Набокова, черт всегда эдакий «не
мец», «иностранец», вертлявый, смазливый и вопиюще контрастирующий с шир
отой славянской натуры. У Достоевского черт Ц философ, «умник». Какой че
рт был у Горького?
Прежде всего, он многолик. Это и черт из бабушкиных «быличек», то есть черт
в народном представлении. Скорее всего, именно этого черта поминал к мес
ту и не к месту Горький, когда «чертыхался». Это и черт-«умник», который си
дел в Алексее в Казани и довел его до попытки наложить на себя руки. Упомин
ание в предсмертной записке имени Гейне придает этому черту легкий «нем
ецкий», «иностранный» характер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117