«исполн<ен> 15 я
нв<аря> № 269». Ц П.Б.) благочинному первой половины Казанских гор
одских церквей, протоиерею Петропавловского собора Петру Малову».
Протокол подписан 13 января 1888 года. С этого момента Алексей Пешков вступае
т с церковью в бурные отношения, которые, без сомнения, оказали влияние на
всю его жизнь. Но прежде задумаемся о самом этом документе. На современны
й взгляд, он производит туманное впечатление. Какой-то осколок непонятн
ой цивилизации. В самом деле: «цеховой Алексей Максимов Пешков», да еще и н
е местный, да еще и не своим прямым делом занимающийся, по каким-то причин
ам вздумал себя застрелить. Ну и что такого?! Одним «самострельщиком» бол
ьше, одним меньше. Сколько народу ежедневно приезжало в Казань и уезжало
из нее. Сколько людей умирали, и сколько из них неестественной смертью. Пи
негин в книге «Казань в ее прошлом и настоящем» приводит печальную стати
стику самоубийств в Казани и губернии в целом. На 100 самоубийств в губерни
и в целом 34,5 приходилось на Казань. Это и понятно: город, много пьяниц, босяк
ов, наконец Ц студентов и вообще «умственной» молодежи, вроде Латышевой
и Пешкова. В период с 1882 по 1888 год, пишет Пинегин, в Казани было: самоубийц Ц м
ужчин 77, женщин 54; умерших от пьянства Ц мужчин 120, женщин 28. Мужчины чаще «опи
вались», чем кончали с собой (быть может, из-за того же пьянства), женщины Ц
наоборот. Пинегин с грустью называет это «темной стороной жизни Казани»
.
Но при этом только номерных документов по поводу поступка Алеши Пешкова
было подписано четыре! Это те, о которых мы знаем. Смотритель земских заве
дений общественного призрения по обязанности доносит о Пешкове в духов
ную консисторию. Тотчас собирается синклит из двух протоиереев и просто
иереев, двух настоятелей и двух священников. Они выносят постановление о
предании юноши епитимий. Непосредственным вразумлением должен Ц и сно
ва по обязанности Ц заняться священник его прихода по месту жительства
. Если бы земский смотритель со слов врачей сообщил, что Пешков пребывает
в психическом расстройстве, дело бы усложнилось. Самоубийство (или попыт
ка) в состоянии помешательства могло рассматриваться не как духовное пр
еступление, а как несчастный случай. Но Пешков в записке как будто специа
льно указал, что он в «здравом уме».
Можно по-разному отнестись к этому документу. Понятно, что это Ц Система
. Закон. Правило Святого Тимофея, архиепископа Александрийского, о самоу
бийцах было принято еще в четвертом веке и неуклонно исполнялось правос
лавной церковью. Самоубийц не хоронили на православных кладбищах, а на в
ыживших накладывали епитимью. Епитимья не наказание, а воспитание. Она м
огла выражаться в более продолжительных молитвах, в усиленном посте, в п
аломничестве… Форму епитимьи и продолжительность ее назначал духовник
или приходской священник. В данном случае Петр Малов.
Можно воскликнуть: негодяи! сатрапы! духовные инквизиторы! бедный юноша
запутался сам в себе, чуть не убил себя, а его еще и подвергают суду! лезут в
душу с бюрократическими законами! Именно так, без сомнения, воспринимала
обязательные указы духовной консистории радикально настроенная казан
ская молодежь. Именно так воспринял ее и виновник этого дела.
Получив от полиции постановление консистории, Алеша отказался идти на п
окаяние к Малову. Тогда Пешкову пригрозили привести его силой, но в резул
ьтате привели уже не в приходскую церковь, а в Феодоровский монастырь. Эт
о было сделано ввиду особого случая. Ведь духовный преступник упорствов
ал в своей гордыне, а кроме того, нанес оскорбление церкви.
Сам Горький в письме к И.А.Груздеву вспоминал так:
«Постановление суда Духовной консистории было сообщено мне через поли
цию, и был указан день, час, когда я должен явиться к протоиерею Малову для
того, чтоб выслушать благопоучения, кои он мне благопожелает сделать. Я с
казал околоточному надзирателю, что к Малову не пойду, и получил в ответ: «
Приведем на веревочке». Эта угроза несколько рассердила меня, и, будучи в
ту пору настроен саркастически, я написал и послал Малову почтой стихи, к
оторые начинались как-то так:

Попу ли рассуждать о пуле?

Через несколько дней студент Дух<овной> академии диакон Карцев сообщил м
не, что протопоп стихи мои получил, рассердился и направил их в Дух<овную>
консисторию и что, вероятно, мне «попадет за них». Но Ц не попало, и лишь ве
сною, в селе Красновидове, урядник предъявил мне бумагу Дух<овной> консис
тории, в которой значилось, что я отлучен от церкви на семь лет».
Это письмо написано не ранее 1929 года. Возможно, Горький еще не знал, что в 1928 г
оду в Казани вышла книга местного краеведа Н.Ф.Калинина «Горький в Казан
и. Опыт литературно-биографической экскурсии». Но в любом случае, в 1934 году
Горький уже знал об этой книге, читал ее и потому описал свое отлучение от
церкви в письме к тому же Груздеву гораздо более подробно.
«Правильнее, пожалуй, будет сказать, что меня не судили, а только допрашив
али, и было это не <в> Духовной консистории (как написал И.А.Груздев. Ц
П.Б), а в Феодоровском монастыре. Допрашивал иеромонах, «белый»
священник, а третий Ц Гусев, проф<ессор> Казанск<ой> дух<овной> академии. Он
молчал, иеромонах сердился, поп уговаривал. Я заявил, чтоб оставили меня в
покое, а иначе я повешусь на воротах монастырской ограды».
Только после всех этих фактов становится понятным довольно темный моме
нт в биографии юного Пешкова, его «отлучение» от церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117