«Толстовские» коммуны стали появляться с 1886 года, и
отношение к ним графа было скорее отрицательным. В работе «Так что же нам
делать?» он писал: «На вопрос, нужно ли организовывать этот физический тр
уд (труд в буквальном смысле, труд своими руками, который, согласно учению
Толстого, единственный оправдывает бытие людей. Ц П.Б.), устро
ить сообщество в деревне, на земле, оказалось, что все это не нужно, что тру
д, если он имеет своею целью не приобретение возможности праздности и по
льзования чужим трудом, каков труд наживающих деньги людей, а имеет цель
ю удовлетворение потребностей, сам собой влечет из города в деревню, к зе
мле, туда, где труд этот самый плодотворный и радостный. Сообщества же не н
ужно было составлять потому, что человек трудящийся сам по себе естестве
нно примыкает к существующему сообществу людей трудящихся».
Толстой на письмо Пешкова не ответил. Что он мог? Еще один раз посоветоват
ь молодежи «делать добро»? На забытой Богом степной станции, где единств
енным событием являются короткие остановки пассажирских поездов, кото
рые с поэтической и безнадежной тоской описал Александр Блок:

Три ярких глаза набегающих,

Нежней румянец, круче локон.
Быть может, кто из проезжающих
Посмотрит пристальней из окон?

Посоветовать молодым людям бросить работу, родителей и садиться «на зем
лю»? Но только не на его, толстовскую, землю. Потому что Толстой, по признан
ию его дочери Александры, не любил «толстовцев».
Что он мог ответить?
К тому же в письме… не было обратного адреса. Его-то молодой «толстовец»,
делегированный в Москву со станции Крутая, почему-то забыл указать. Може
т, он был на конверте? Но в то время было не принято писать на конвертах обр
атные адреса.
Через несколько лет Софья Андреевна на письме Пешкова сделала пометку: «
Горький». Тем самым существенно повысила корреспонденцию в статусе. Пок
а же долговязый проситель уезжал в родной Нижний Новгород в вагоне для с
кота. И можно ни секунды не сомневаться, что он на всю жизнь запомнил этот
отъезд. Помнил о нем и когда впервые встречался с Толстым. Граф разговари
вал с ним нарочито грубовато, с матерком Ц из народа же человек! И когда п
исал пьесу «На дне». И когда истинно по-рыцарски защищал Софью Андреевну
от «желтой» прессы, травившей ее после ухода и смерти мужа. И когда создав
ал свой удивительный очерк-портрет Льва Толстого, где высказал о нем все
самое восторженное и наболевшее в собственной душе. Как будто открыл одн
овременно и родник, и гнойник.
Пешков хотел организовать «коммуну» только для того, чтобы «отойти в тих
ий угол и там продумать пережитое». Пережитое Ц это Казань и Красновидо
во, где он возбуждал крестьян речами о лучшей жизни. Он, потерявший смысл э
той самой жизни, едва ли не убивший себя физически и раздавленный душевн
о. Описание красновидовской жизни Ц самое смутное место в «Моих универс
итетах». И самое, надо признаться, скучное. Как и повесть «Лето», написанна
я раньше по тем же воспоминаниям. И какой дымный, угарный конец. Сожгли изб
у Ромася с книгами. Ромась уехал из Красновидово. Алексей остался на расп
утье. Смерть не удалась ему. Жизнь тоже не удается.
Возникает какой-то крестьянин Баринов, «с обезьяньими руками», из той по
роды людей, которым не сидится на одном месте. Положим, и Пешков такой же. Н
о Пешков ищет истину, а Баринов просто проживает жизнь. Без цели, без смысл
а. Когда Ромась уехал, Пешков жил у Баринова в бане (добавим: «с пауками»). Ба
ринов сманил его на рыбные промыслы и там надоел ему смертельно, так что А
леша бежал от него в Моздок.
Этот Баринов, которого Илья Груздев метко называет «народным Хлестаков
ым», предтеча князя Шакро из рассказа «Мой спутник». Баринов подбивал Пе
шкова бежать в Персию, благо Персия была рядом с рыбными промыслами. А это
, если вспомнить «В людях», была не просто заветная мечта Алексея, но и еди
нственная в его подростковом сознании «альтернатива» поступлению в ун
иверситет.
Таким образом, Баринов стал очередным искусителем Пешкова после Евреин
ова и отчасти Ромася. Тип загадочный.
Но вернемся к Ромасю. В прозе Горького он предстает настоящим народником
-революционером, который поддержал Пешкова в период духовного отчаяния
. В «Моих университетах» он сначала выступает под кличкой Хохол.
«В конце марта, вечером, придя в магазин из пекарни (это уже после попытки
самоубийства и больницы. Ц П.Б.), я увидал в комнате продавщицы
Хохла. Он сидел на стуле у окна, задумчиво покуривая толстую папиросу и см
отря внимательно в облака дыма.
Ц Вы свободны? Ц спросил он, не здороваясь.
Ц На двадцать минут.
Ц Садитесь, поговорим.
Как всегда, он был туго зашит в казакин из «чёртовой кожи», на его широкой
груди расстилалась светлая борода, над упрямым лбом торчит щетина жестк
их, коротко остриженных волос, на ногах у него тяжелые, мужицкие сапоги, от
них крепко пахнет дегтем.
Ц Нуте-с, Ц заговорил он спокойно и негромко, Ц не хотите ли приехать к
о мне? Я живу в селе Красновидове, сорок пять верст вниз по Волге, у меня там
лавка, вы будете помогать мне в торговле, это отнимет у вас не много времен
и, я имею хорошие книги, помогу вам учиться Ц согласны?
Ц Да.»
В этом отрывке Ромась предстает как спаситель Алексея, который после поп
ытки самоубийства был вынужден вернуться к Деренкову, в булочную, к пека
рям и студентам, то есть на тот же самый круг бесплодных духовных исканий,
который привел его к попытке самоубийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117