Но и зд
есь можно почувствовать леденящее дыхание сектантства.
«После Парижа мы встретились на Капри. Тут у меня осталось очень странно
е впечатление: как будто Владимир Ильич был на Капри два раза и в двух резк
о различных настроениях.
Один Ильич, как только я встретил его на пристани, тотчас же решительно за
явил мне:
Ц Я знаю, вы, Алексей Максимович, все-таки надеетесь на возможность прим
ирения с махистами, хотя я вас предупреждал в письме: это Ц невозможно! Та
к уж вы не делайте никаких попыток.
По дороге на квартиру ко мне и там я пробовал объяснить ему, что он не совс
ем прав: у меня не было намерения примирять философские распри, кстати Ц
не очень понятные мне. К тому же я, от юности, заражен недоверием ко всякой
философии, а причиной этого недоверия служило и служит разноречие филос
офии с моим личным, «субъективным» опытом: для меня мир только что начина
лся, «становился», а философия шлепала его по голове и совершенно неумес
тно, несвоевременно спрашивала:
«Куда идешь? Зачем идешь? Почему Ц думаешь?»
Некоторые же философы просто и строго командовали:
«Стой!»
Кроме того, я уже знал, что философия, как женщина, может быть очень некрас
ивой, даже уродливой, но одета настолько ловко и убедительно, что ее можно
принять за красавицу. Это рассмешило Владимира Ильича.
Ц Ну, это Ц юмористика, Ц сказал он. Ц А что мир только начинается, стан
овится Ц хорошо! Над этим вы подумайте серьезно, отсюда вы придете, куда в
ам давно следует прийти.
Затем я сказал ему, что А.А.Богданов, А.В.Луначарский, В.А.Базаров Ц в моих г
лазах крупные люди, отлично, всесторонне образованные, в партии я не встр
ечал равных им.
Ц Допустим. Ну, и что же отсюда следует?
Ц В конце концов, я считаю их людьми одной цели, а единство цели, понятое и
осознанное глубоко, должно бы стереть, уничтожить философические проти
воречия…
Ц Значит Ц все-таки надежда на примирение жива? Это Ц зря, Ц сказал он.
Ц Гоните ее прочь и как можно дальше, дружески советую вам! Плеханов тоже
, по-вашему, человек одной цели, а вот я Ц между нами Ц думаю, что он Ц совс
ем другой цели, хотя и материалист, а не метафизик.
Затем он азартно играл с Богдановым в шахматы и, проигрывая, сердился, даж
е унывал, как-то по-детски. Замечательно: даже и это детское уныние, также к
ак его удивительный смех, Ц не нарушали целостной слитности его характ
ера.
Был на Капри другой Ленин Ц прекрасный товарищ, веселый человек, с живым
и неутомимым интересом ко всему в мире, с поразительно мягким отношением
к людям.
Был в нем некий магнетизм, который притягивал к нему сердца и симпатии лю
дей труда. Он не говорил по-итальянски, но рыбаки Капри, видевшие и Шаляпи
на и немало других крупных русских людей, каким-то чутьем сразу выделили
Ленина на особое место. Обаятелен был его смех Ц «задушевный» смех чело
века, который, прекрасно умея видеть неуклюжесть людской глупости и акро
батические хитрости разума, умел наслаждаться и детской наивностью «пр
остых сердец».
Старый рыбак, Джиованни Спадаро, сказал о нем:
Ц Так смеяться может только честный человек».
В письмах к Богданову Горький признавался, что он любит Ленина. А в очерке
о Ленине утверждает, что Богданов в Ленина был просто «влюблен». Между те
м, вот образчик разговора Ленина с Богдановым:
«Ц Шопенгауэр говорит: «Кто ясно мыслит Ц ясно излагает», я думаю, что лу
чше этого он ничего не сказал. Вы, товарищ Богданов, излагаете неясно. Вы м
не объясните в двух-трех фразах, что дает рабочему классу ваша «подстано
вка» и почему махизм Ц революционнее марксизма?
Богданов пробовал объяснять, но он говорил действительно неясно и много
словно.
Ц Бросьте,Ц советовал Владимир Ильич. Ц Кто-то, кажется Ц Жорес, сказа
л: «Лучше говорить правду, чем быть министром», я бы прибавил: и махистом».

Богданов говорил «многословно», потому что Богданов, в отличие от Ленина
, был философом. Он был автором трехтомного труда «Эмпириомонизм», неско
льких других книг по философии и множества статей. Горький, эрудиция кот
орого многих поражала, был восхищен эрудицией Богданова.
Ленин ничего не говорит от себя, но при этом рубит фразы так, словно он еди
нственный обладатель абсолютной истины. Таковым он себя и считал, и этой
истиной был марксизм. Богданов был «ищущим» материалистом. Марксизм не б
ыл для него догмой, Богданов искал новые пути в материалистической филос
офии. И вот это сектанта Ленина злило в Богданове. Потому что если кто-то н
ачинает «искать», вся пирамида секты может рухнуть.
Так, может, Горький лгал, когда писал о любви к Ленину, своей и Богданова? Ду
мается, нет. Настоящий сектантский вождь тем и отличается, что умеет влюб
лять в себя людей. Чем? А вот своей «цельностью», своим «аскетизмом», своей
беспредельной преданностью секте. Наконец, особенным «магнетизмом», о к
отором не случайно пишет Горький. Думается, Ленин завораживал Горького и
менно всем этим, хотя его сектантство он распознал мгновенно.
Горький не остался в долгу у Ленина. Книга «Материализм и эмпириокритици
зм», предложенная издательству «Знание», по настоятельному письму Горь
кого к Пятницкому была отвергнута так же, как Ленин отверг «Разрушение л
ичности». Книга целиком была посвящена критике «махизма», критике Богда
нова отводилась отдельная глава. И хотя имя самого Горького в ней ни разу
не было упомянуто, цель книги была понятна.
В этот раз Горький не стал поступать как «рыцарь» (что было ему свойствен
но) и, даже не прочитав рукописи книги Ленина, написал Пятницкому:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117