Еще раньше Зорин
Секретарь Петроградского
комитета РКП(б), затем референт Зиновьева, затем первый секретарь Иванов
о-Вознесенского губкома РКП(б).
мне говорил, что Вы считаете, что после заболевания В. И-ча у Вас нет б
ольше друзей среди нас. Это совсем, совсем не так, Алексей Максимович. <…> Ве
сть о Вашем нездоровье тревожила каждого из нас чрезвычайно. Не довольно
ли Вам сидеть в сырых местах под Берлином? Если нельзя в Италию <…> Ц тогда
лучше всего в Крым или на Кавказ. А подлечившись Ц в Питер. Вы не узнаете П
етрограда. Вы убедитесь, что не зря терпели питерцы в тяжелые годы. Я знаю,
что вы любите Петроград и будете рады увидеть улучшения.
Если Вы будете в принципе за это предложение, то Стомоняков (или Н.Н.Крести
нский) Б.С.Ст
омоняков Ц работник Торгпредства РСФСР в Берлине. Именно с ним Горький
подписал договор о передаче Торгпредству прав на издание своих сочинен
ий, тем самым предоставив Кремлю возможность шантажировать себя задерж
ками с выплатой гонораров. Н.Н.Крестинский Ц посол в Германии.
всё устроят.
Дела хороши. Подъем Ц вне сомнения. Только с Ильичом беда».
К письму Зиновьева сделана приписка рукой Бухарина: «Дорогой Алексей Ма
ксимович! Пользуюсь случаем (сидим вместе с Григорием на заседании), чтоб
ы сделать Вам приписку. Я Вам уже давно посылал письмо, но ответа не получи
л. С тех пор у нас основная линия на улучшение проступила до того ясно, что
Вы бы «взвились» и взяли самые оптимистические ноты. Только вот огромное
несчастье с Ильичом. Но все стоит на прочных рельсах, уверяю Вас, на гораз
до более прочных, чем в гнилой Центральной Европе. Центр жизни (а не хныкан
ья) у нас. Сами увидите! Насколько было бы лучше, если бы Вы не торчали среди
говенников, а приезжали бы к нам. Жить здесь в тысячу раз радостнее и весел
ее! Крепко обнимаю, Бухарин».
«Жить стало лучше, жить стало веселее!» Не один Сталин разделял это убежд
ение, правда, высказано оно было позже, в тридцатые годы.
Итак, два члена ЦК приглашают Горького в Россию. Это через год после его гн
евного письма к Рыкову по поводу суда над эсерами, которое Ленин назвал «
поганым». Бухарин делает приписку «на заседании». На заседании чего? Пол
итбюро? В любом случае, сделать столь ответственное приглашение они не м
огли без коллективного решения партийной верхушки, в которой начиная со
времени болезни Ленина все больше и больше укреплялся Сталин, постепенн
о сосредоточивая в своих руках неограниченную власть. Даже телеграммы о
смерти Ленина «губкомам, обкомам, национальным ЦК» были отправлены за «с
кромной» подписью «Секретарь ЦК И.Сталин».
Вот факт, опрокидывающий прежние классические представления об отноше
ниях Горького с Лениным и Сталиным. Горький в разговоре с А.И.Рыковым в Бер
лине жалуется, что, кроме Ленина, «друзей» в верхушке партии у него не оста
лось. А между тем его приглашают вернуться обратно в Россию именно тогда,
когда Ильич стал настолько болен, что почти отошел от дел, и власть перехо
дит к Сталину.
Кто же был истинным «другом» Горького?
Ситуация была слишком запутанной. Встреча Рыкова с Горьким в Берлине и н
екая откровенная беседа между ними вне досягаемости «уха» ГПУ Ц это оди
н факт. Приглашение Горького его врагом Зиновьевым и Бухариным Ц другой
. Верить в искренность письма Зиновьева можно с большой натяжкой, памяту
я об их ссоре в 1921 году, а также о том, как до этого Горький жаловался на Зинов
ьева Ленину, и тот был вынужден устроить «третейский суд» на квартире Е.П.
Пешковой с участием Троцкого, суд, на котором у Зиновьева случился серде
чный припадок.
Но факт остается фактом: Горького «позвали», когда Ильич отошел от дел, а С
талин к ним подбирался. Горький, переговоривший с Рыковым в Берлине, это з
нал.
Жалобы Горького Рыкову тоже весьма интересны. Возможно, таким образом Го
рький зондировал почву для возвращения, как бы намекая большевистской в
ерхушке, что о нем забыли. Дело в том, что Горький мечтал поехать в Италию, н
о именно туда до 1924 года его не пускали из-за «политической неблагонадежн
ости», проще говоря, из-за его связей с коммунистами. В Берлине же, одном из
центров русской эмиграции, Горький чувствовал себя неуютно. Тем более не
возможно было бы для него жить в Париже, другом эмигрантском центре, куда
более сурово настроенном против Горького. И вообще, в «сырой», «гнилой» Ц
ентральной Европе ему не нравилось. Другое дело Ц Капри, Неаполь! Там, кро
ме России, была «прописана» его душа. Когда итальянская виза была получе
на, вопрос о поездке в СССР отпал… на неопределенное время. На Капри Муссо
лини его не пустил. Но и в Сорренто было хорошо!
С 1923 по 1928 год Горького методично «обрабатывают» с целью возвращения. Для С
траны Советов Горький Ц это серьезный международный козырь, так как его
авторитет во всем мире был все еще очень высок. Вариант возвращения пост
оянно держится Горьким в голове и обсуждается семьей. Но он не торопится.
На эпистолярные предложения о хотя бы ознакомительной поездке в СССР от
вечает вежливым молчанием.
Ждет.
Присматривается.
Вообразите две огромные чаши весов. На одной чаше Ц культурные достижен
ия СССР, частью мнимые, но частью и действительные, как, например, расцвет
русской советской прозы, возникновение новых литературных журналов вз
амен закрытых старых Ц «Красная новь», «Молодая гвардия», «Новый мир», «
Октябрь», «Сибирские огни» и др.
На этой же чаше весов Ц отсутствие перспективы получения Нобелевской п
ремии, злоба эмиграции, доходящая до абсурда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117