Митрополит категорическ
и запретил ему заниматься этим делом. Но, несмотря на запрет непосредств
енного начальства, министр внутренних дел Плеве удовлетворил просьбу Г
апона, что являлось со стороны министра явным нарушением прерогатив цер
кви, а со стороны Гапона Ц ослушанием, за которое, по церковным правилам,
он подлежал духовному суду и строгому наказанию. Однако митрополит не пр
отестовал против грубого вторжения Плеве в область, ему не подведомстве
нную, и не предал суду Гапона. Последнее обстоятельство всех очень удиви
ло, потому что русская церковь крайне строго следит за дисциплиной среди
своих служителей и наказывает их весьма сурово. Такое мягкое отношение
к Гапону могло бы быть объяснено нежеланием раздражать рабочих, но в то в
ремя Гапон еще не был популярен среди них.
Через несколько дней после визита к митрополиту Гапон публично открыл о
снованное с разрешения Плеве «Общество петербургских рабочих» и был вы
бран председателем этого общества. На открытии присутствовал петербур
гский градоначальник Фуллон, чиновники полиции и агенты охранного отде
ления. Гапон снялся вместе с ними в одной группе. Общество основало в разн
ых частях города Петербурга одиннадцать отделов, председателем каждог
о отдела был выбран рабочий, а во главе всех стоял сам Гапон.
Когда факт сношений Гапона с министром Плеве и охранным отделением был т
очно установлен Ц революционная интеллигенция и политически развитые
рабочие решили не вступать в сношения с Гапоном, но вести революционную
пропаганду на собраниях его легального общества.
На первых же митингах среди рабочих своей организации поп стал резко нап
адать на деятельность революционных партий и предостерегать рабочих о
т увлечения политикой. Его личная политическая программа была крайне не
определенна, можно, однако, характеризовать ее старой славянофильской ф
ормулой «Царь и народ», т. е. Ц непосредственное общение царя с народом. Н
о в своих речах он старался избегать вопросов политики. Критикуя весьма
невежественно и пристрастно деятельность революционных партий, он не в
ыдвигал, как я сказал уже, ясной программы. Такой же неопределенностью от
личались и его экономические взгляды, в формулировке их он подчинялся пр
актическим указаниям самих рабочих, творчество его личной мысли отсутс
твовало и в этой области.
Кратко говоря Ц он был только фонографом идей и настроений рабочей масс
ы. Около него группировалась бессознательная, но все более возбуждавшая
ся под давлением действительности рабочая масса, он собирал в себе, как в
фокусе, ее инстинктивное, все возраставшее революционное настроение, и е
го сильный темперамент отражал это настроение обратно в массу, не вводя,
однако, в ее духовный мир каких-либо своих идей. Пафос его речи, его странн
ые жесты, сверкающие глаза, сильный, хотя грубый язык показывал рабочим, к
ак в зеркале, самих себя в образе, уже несколько облагороженном, в формула
х, уже более ясных, чем их личные, полусознательные догадки о причинах бед
ствий рабочего класса в России. Он был типичный демагог очень дурного то
лка.
<…> «Кровавое воскресенье» было подготовлено силою рабочей массы, и роль
Гапона в этот день мог с успехом выполнить любой из них. В этот день рабочи
е двинулись к Зимнему дворцу сразу из одиннадцати разных пунктов; во гла
ве одной из этих волн шел Гапон… Была ли именно эта волна самой сильной?
В ней было около двадцати тысяч человек, всего же к Зимнему дворцу шло поч
ти 200 000» («Гапон»).
Очерк о Гапоне оставляет сложное ощущение. В нем слишком много противоре
чий. Если Гапон был фигурой настолько сильной и темпераментной, что суме
л уговорить умнейшего Плеве, победить всевластного в Петербургской епа
рхии митрополита, организовать общество, которому подчинялось 200000 челове
к, и вывести рабочих к Зимнему (ведь руководители одиннадцати ячеек подч
инялись непосредственно ему), то каким образом можно представлять этого
несомненного лидера лишь безликим отражением несознательной рабочей м
ассы?
Кстати, в письме к Е.П.Пешковой от 9 января 1905 года Горький отзывался о Гапон
е совсем иначе, чем в американском очерке. «Его (Гапона. Ц П.Б.) б
удущее <…> рисуется мне страшно интересным и значительным Ц он повороти
т рабочих на настоящую дорогу». Да и гибель рабочих совсем не воспринима
лась им тогда как бессмысленная бойня: «Рабочие проявляли сегодня много
героизма, но это пока еще героизм жертв. Они становились под ружья, раскры
вали груди и кричали: „Пали! Все равно Ц жить нельзя!“»
Сравните это описание с описанием расстрела в очерке «9 января», написан
ном после того, как Горький окончательно отошел от эсеров и примкнул к бо
льшевикам.
«Ц Какая там стрельба? К чему? Ц солидно говорил пожилой человек с просе
дью в бороде. Ц Просто они не пускают на мост, дескать Ц идите прямо по ль
ду…
И вдруг в воздухе что-то неровно и сухо просыпалось, дрогнуло, ударило в т
олпу десятками невидимых бичей. На секунду все голоса вдруг как бы замер
зли. Масса продолжала тихо подвигаться вперед.
Ц Холостыми… Ц не то сказал, не то спросил бесцветный голос.
Но тут и там раздавались стоны, у ног толпы легло несколько тел. Женщина, г
ромко охая, схватилась за грудь и быстрыми шагами пошла вперед на штыки, в
ытянутые встречу ей. За нею бросились еще люди и еще, охватывая ее, забегая
вперед ее.
И снова треск ружейного залпа, еще более громкий, более неровный. Стоявши
е у забора слышали, как дрогнули доски, Ц точно чьи-то невидимые зубы зло
бно кусали их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117