«Большую искренность» любви Горького к литературе признавал даже позд
ний Бунин. Уже зная о злых высказываниях Бунина в эмиграции на свой счет, ж
ивя в СССР, Горький и в статьях и устно продолжал писать и говорить о недос
ягаемой высоте мастерства Бунина-прозаика, призывал молодых писателей
учиться у него. Между прочим, это помогло А.Т.Твардовскому в шестидесятые
годы «пробить» издание девятитомного собрания сочинений И.А.Бунина. Как
не издать писателя, мастерством которого восхищался великий пролетарс
кий писатель Горький!
Злая ирония судьбы Ц Бунин возвращался на родину, к русскому читателю, б
лагодаря тому, кого он язвительно высмеивал в своих эмигрантских заметк
ах: «О Горьком, как ни удивительно, до сих пор никто не имеет точного предс
тавления. Сказочна вообще судьба этого человека. Вот уже целых 35 лет миров
ой славы, совершенно беспримерной по незаслуженности, основанной на без
мерно счастливом для ее носителя стечении обстоятельств, Ц например, п
олной неосведомленности публики в его биографии. Конечно, талант, но вот
до сих пор не нашлось никого, кто сказал бы наконец здраво и смело о том, чт
о такое и какого рода этот талант, создавший, например, такую вещь, как «Пе
сня о Соколе», Ц песня о том, как «высоко в горы вполз уж и лег там», а затем,
ничуть не будучи от природы смертоносным гадом, все-таки ухитрился ужал
ить за что-то сокола, тоже почему-то оказавшегося в этих горах».
Эти безусловно в чем-то критически верные, но в то же время удивительно нр
авственно несправедливые слова о Горьком Бунин опубликовал
в газете «Иллюстрированная Россия» в 1930 году. До этого заметки о Горьком б
ыли прочитаны им вслух в собрании русской эмиграции.
Они прежде всего доказывают, что Бунин читал Горького куда менее внимате
льно, чем Горький Ц Бунина. Уж не жалил Сокола. Сокол бросился со скалы в п
ропасть. Ругать исключительно аллегорическую вещь за реалистическую н
еточность Ц все равно что критиковать баснописца: зачем у него животные
говорят человеческом языком? Другое дело, что в «Песне о Соколе», одном из
самых ранних произведений Горького (впервые напечатанном в «Самарской
газете» под названием «В Черноморье» и с подзаголовком «Песня» в 1892 году,
за шесть лет до выхода книги «Очерки и рассказы»), было много романтическ
и преувеличенного, даже безвкусного. С высоты требовательного художест
венного вкуса Бунина эта вещь действительно выглядела ужасной. Но разве
Бунин не знал ее прежде? Когда издавался вместе с Горьким, Куприным, Андре
евым? Когда печатался в сборниках «Знания», изрядно потрудившись в прови
нциальной периодике и зная, чего стоит журналистский хлеб, который и зар
абатывал Горький, печатаясь в «Самарской газете» в самых разнообразных
жанрах, от «Песни» до фельетонов?
Бунин был прав объективно. Но по-человечески был несправедлив. А главное,
именно в это время оба они, Бунин и Горький, стали претендентами на Нобеле
вскую премию. И конечно, с точки зрения мировой известности и влияния Ива
н Бунин серьезно уступал Горькому. Почему именно в это время Бунин «вдру
г» вспомнил о несчастном гордом Соколе и трусливом Уже? Почему спустя по
чти сорок лет, не помня даже толком сюжета этой ранней вещи Горького и не у
досужившись ее перечитать, набрасывается на нее с критикой?
В январе 1932 года, когда до присуждения Нобелевской премии Бунину оставало
сь примерно полтора года, он вновь выступает против Горького в самой вли
ятельной парижской эмигрантской газете Ц «Последние новости». На этот
раз объектом его насмешек становится самая знаменитая на Западе вещь Го
рького Ц пьеса «На дне». Бунин язвительно описывает первое представлен
ие «На дне» в Московском Художественном театре, после которого Горький з
акатил грандиозный ужин в ресторане. И вновь Ц Горький нелеп, смешон, неп
риятен.
Оба эти выступления стали, конечно, известны Горькому, который и в СССР, и
в Сорренто следил за эмигрантской печатью. «Жутко и нелепо настроен Иван
Алексеев (Иван Алексеевич Бунин. Ц П.Б.), Ц пишет он в это время
А.Н.Тихонову, Ц злопыхательство его все возрастает, и Ц странное дело!
Ц мне кажется, что его мания величия Ц болезнь искусственная, самовнуш
енная, выдумана им для самосохранения».
Если не считать отдельных упоминаний Бунина в связи с горьковской крити
кой «белоэмиграции» в целом, Горький публично не отвечал на грубые наско
ки Бунина, продолжая говорить о его мастерстве и восхищаясь им как живым
классиком. Но в блокноте он сделал запись:
«Читал «Заметки» Бунина и вспомнил тетку Надежду, вторую жену дяди моего
Михаила Каширина. Дядя и его работник били бондаря, который, работая в кра
сильне, пролил синюю «кубовую» краску. Из дома на шум вышла тетка и, схвати
в кол, которым подпирали «сушильные» доски, побежала, крича:
Ц Нуте-ко, постойте-ко, дайте-ко я его…
На Бунина тетка Надежда ничем не похожа была, Ц огромная, грудастая, необ
ъятные бедра и толстейшие ножищи. Рожа большая, круглая, туго обтянута ры
жеватой, сафьяновой кожей, в середине рожи Ц маленькие синеватые глазки
, синеватые того цвета огоньков, который бывает на углях, очень ядовитые г
лазки, а под ними едва заметный, расплывшийся нос и тонкогубый рот длинны
й, полный мелких зубов. Голос у нее был пронзительно высокий, и я еще тепер
ь слышу ее куриное квохтанье:
Ц Ко-ко-ко-ко…»
Горький не опубликовал этого, но внутренне он отомстил Бунину как художн
ик художнику, на что справедливо указала исследователь Горького Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117