Часть Ц раздарил. В результате в 72-м томе «Наследства» были опубликова
ны 103 письма Горького и 75 писем Андреева. Но и этого достаточно, чтобы том пи
сем превратился в напряженный и увлекательный психологический роман.
В этом романе Андрееву отведена «женская» роль, а Горькому Ц «мужская».
Андреев постоянно о чем-то вопрошает Горького, о чем-то умоляет его, что-т
о требует от него. Горький же неизменно делает поправку на психологическ
ую неустойчивость своего корреспондента. Андреев несколько раз призна
ется ему в любви как к художнику и человеку. Горький это благосклонно при
нимает, но не позволяет слишком увлечь себя темой своего «я», полагая, что
есть темы более важные. Эта его закрытость злит Андреева. Он желает преде
льной откровенности. Горький от нее лукаво уклоняется. Несколько раз Анд
реев провоцирует ссоры, разрывы отношений, совершает глупости, ведет себ
я по-хулигански, как бы испытывая другую сторону: а вот это ты стерпишь? а э
то? а так?
Наконец Андреев «изменяет» Горькому. Вернее, не ему, а их делу, как его пон
имает «серьезный» Горький. И тут Горький обнаруживает ревность, которой
не было прежде. После большой измены он не прощает Андрееву уже и малейши
х прегрешений, на которые раньше смотрел сквозь пальцы. Выволочка следуе
т за выволочкой, и Андреев, униженный, подавленный, рвет с Горьким. Оба стр
адают от этого разрыва, но в большей степени Андреев. По крайней мере, его
страдания более заметны. Несколько раз они пытаются помириться, но не по
лучается. Что-то непоправимо сломалось в их отношениях, какой-то стержен
ь, порвался какой-то центральный нерв. Остается только вспоминать прошл
ое.
Наличие «мужского» и «женского» начал тут очевидно, хотя, разумеется, не
нужно делать из этого слишком прямолинейные выводы. И так же очевидна вз
аимная дополняемость двух сторон, которые, будучи антагонистичны по при
роде своей, тем не менее нуждаются друг в друге, может быть, как раз в силу о
боюдного комплекса неполноценности.
Волевой и позитивно мыслящий Горький нуждается в слабом и негативистск
и настроенном Андрееве. Почему? Потому что это позволяет ему, не изменяя с
воей внешней цельности, внутренне переживать андреевский «раздрай» ка
к свой собственный и тем самым «отдыхать» на этом «раздрае» от тягостной
необходимости быть всегда волевым, всегда лидером. В свою очередь Андре
ев нуждается в Горьком и в качестве душевной опоры, и в качестве объекта д
ля своих провокаций. Провоцировать такого же провокатора, как ты сам, неи
нтересно да и бессмысленно. Психологическая искра высекается, когда объ
ект сопротивляется твоим провокациям.
Например: Горький Ц поклонник книги, страстно влюбленный в литературу.
Следовательно, Андреев должен «ужалить» его в это «место».
«Читать Л.Н. не любил и, сам являясь делателем книги Ц творцом чуда, Ц отн
осился к старым книгам недоверчиво и небрежно.
Ц Для тебя книга Ц фетиш, как для дикаря, Ц говорил он мне. Ц Это потому,
что ты не протирал своих штанов на скамьях гимназии, не соприкасался нау
ке университетской. А для меня «Илиада», Пушкин и все прочее замусолено с
люною учителей, проституировано геморроидальными чиновниками. «Горе о
т ума» Ц скучно так же, как задачник Евтушевского. «Капитанская дочка» н
адоела, как барышня с Тверского бульвара. <…> Однажды я читал газетную стат
ью о Дон Кихоте и вдруг с ужасом вижу, что Дон Кихот Ц знакомый мне старич
ок, управляющий казенной палатой, у него хронический насморк и любовница
, девушка из кондитерской, он называл ее Ц Милли, а в действительности Ц
на бульварах Ц ее звали Сонька Пузырь…»
Провокация тут очевидна. Для Горького русская и мировая литератураЦ эт
о незыблемая система ценностей. Да и Андреев, конечно, не верит в то, что го
ворит. На самом деле он видел в русской литературе ее «вселенский» смысл,
обожал Достоевского и был как писатель зависим от него.
Но его «женская» природа возмущена «мужской» объективной любовью Горь
кого к Литературе, где писатель Андреев вместе с остальными писателями,
как единица, значит очень мало, а пожалуй, и не значит вообще ничего в отде
льности от общемировой системы ценностей. Это все равно что любить Красо
ту, не замечая живущей рядом красивой женщины. Уже в период разрыва отнош
ений с Горьким в статье "Летопись"
«Летопись»Ц журнал, издававшийся Горьким
с 1915 по 1917 год.
Горького и мемуары Шаляпина» Андреев выскажет свою обиду открове
нно:
«Любя литературу как нечто отвлеченно-прекрасное и безгрешное, Горький
не сумел внушить своей аудитории и своим последователям любви к литерат
орам, Ц к живой, грешной, как все живое, и все же прекрасной литературе. Всю
жизнь смотря одним глазом (хотя бы и попеременно, но никогда двумя сразу),
Горький кончил тем, что установил одноглазие как догмат».
Несправедливость обвинительных слов Андреева в отношении Горького оче
видна. Никто из русских писателей никогда не сделал столько именно для ж
ивых, конкретных литераторов, сколько сделал Горький. И ни один писатель
так не умел ценить «чужое», как он. Но по-человечески Андреева можно понят
ь. Ведь совсем недавно Горький не захотел вникнуть в его проблемы, не поже
лал прислушаться к его голосу. И сразу забыты и горьковский искренний во
сторг от «Баргамота и Гараськи», и от первой книги Андреева в «Знании», и м
ногое другое.
Интересно, что мотив «одноглазия» Горького в несколько ином виде затем п
оявится в дневниковой записи Блока от 22 декабря 1920 года:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117