Толст
ой не знал, что с этим делать, как на этот вызов отвечать. Таким образом, Гор
ький на короткое время (предсмертное, самое важное для человека и писате
ля) явился испытателем Толстого. Особенно в образе Луки, лукавого старца,
поколебавшего словами о Боге веру Толстого.
Если в жизни Толстого Горький был только эпизодом, то на самого Горького
Толстой оказал едва ли не самое мощное духовное влияние. В лице Толстого
Горький встретил «испытателя», по мощи своей даже близко не сравнимого н
и с поваром Смурым (возможно, мифическим, но так или иначе существовавшим
в его голове), ни с Ромасем. Единственный персонаж духовной биографии Гор
ького, который может встать рядом с Львом Толстым, Ц это бабушка Акулина
Ивановна. Крайне важно, что смерть Толстого (узнал о ней в Италии) Горький
встретил так же горячо, как и гибель бабушки:
«Умер Лев Толстой.
Получена телеграмма, и в ней обыкновеннейшими словами сказано Ц сконча
лся. Это ударило в сердце, заревел я от обиды и тоски, и вот теперь, в полоумн
ом каком-то состоянии, представляю его себе, как знал, видел, Ц мучительн
о хочется говорить о нем».
Когда умерла бабушка, Алеша Пешков, работник булочной Андрея Деренкова в
Казани, не заплакал. Но «точно ледяным ветром охватило» его. И вновь, как и
в случае смерти бабушки, ему не с кем поговорить, кроме как с самим дорогим
мертвецом.
Очерк-портрет Горького о Толстом был написан много позднее смерти Толст
ого, через десять лет, из-за утраты, как уверял Горький, беглых заметок, сде
ланных им во время наиболее тесного и постоянного общения с Толстым в Кр
ыму, в Олеизе. В 1919 году он их нашел.
О бабушке Акулине он написал «Детство» спустя почти тридцать лет после е
е гибели. И через два года после ухода и смерти Толстого. «Детство» писало
сь на Капри в 1912Ц 1913 годах. Но замысел его возник именно в 1910-м, когда умер Толс
той. Это еще одна неслучайная случайность в духовной биографии Горького
. Образно можно сказать так: слезами о Толстом он как бы «окропил» «Детств
о», потому что за всю свою жизнь не встречал более духовно значительных д
ля себя фигур, чем Акулина Ивановна и Лев Николаевич.
И это были два самых сильных религиозных влияния, которые Горький испыта
л, но им не поддался. Выстоял.
В религиях бабушки и Льва Толстого удивительно много общего. Безграмотн
ая старуха, «чуваша», чувствовала своего бога именно так, как образованн
ейший граф и писатель, знавший множество языков, изучивший все мировые р
елигии. Только в вере Толстого не было бабушкиной сердечности. К тому же с
амому богу Толстой пришел рационально, через «пустыню безверия». Толсто
й ухватился за свою веру в «Бога в себе», то есть в бога, фактически подмен
енного доброделанием, любовью к людям, как за спасительную соломинку в в
одовороте своих духовных метаний.
А Акулина Ивановна верила в этого доброго, но совершенно земного бога пр
осто. Да и не то это слово Ц «верила». Она и была этим богом. Это Толстой ста
рался заставить себя верить в этого бога, но именно в силу рациональност
и этой веры сбился на самосовершенствование, на буквализм в понимании Ев
ангелия. Пьяная, грешная, шалопутная бабушка Каширина любила и жалела лю
дей просто и бескорыстно, как любила пить водочку и плясать с Цыганком.
Нельзя «найти» Бога. Или ты веришь, что Он есть, или не веришь. Именно это пы
тался сказать молодому Пешкову святой праведный отец Иоанн Кронштадтс
кий. Однако Пешков, натура гордая, не поверил ему и пошел тем же путем, что Т
олстой.
Очерк-портрет Горького о Толстом, написанный в 1919 году, представляет собо
й сложный жанр. Это одновременно и воспоминания, и записи рассуждений То
лстого о разных лицах, включая самого Горького, и философское эссе на тем
у «Бог и человек». М.Л.Слонимский вспоминал, что в 1919 году, найдя свои старые
записки о Толстом, Горький сначала хотел обработать их, но затем «принес
их в издательство, бросил на стол и сказал: "Ничего с ними не могу поделать.
Пусть уж так и останутся…"»
Слонимскому противоречит другой современник. Виктор Шкловский утвержд
ал: «В 1919 году Горький написал одну из лучших своих книг Ц «Воспоминания о
Льве Николаевиче Толстом». Эта книга составлена из кусочков и отрывков,
сделана крепко. Мне приходилось видеть рукопись, и я знаю, сколько раз пер
еставлялись эти кусочки, чтобы стать вот так крепко». Но и Шкловский впос
ледствии подтвердил, что кусочки и отрывки эти были в свое время утеряны,
а затем найдены. Если это так, то даже жаль. Гораздо интереснее было бы, есл
и бы Горький придумал этот жанр случайных записей, просто брошенных на с
тол и наугад перепечатанных секретарем-машинисткой.
Вот секретарь берет наугад листок и печатает: «Его интерес ко мне Ц этно
графический интерес. Я, в его глазах, особь племени, мало знакомого ему, и
Ц только». Какая короткая фраза, но это целая отдельная запись, идущая по
д номером XV. Сколько в ней обиды!
О, он не забыл, как уезжал из Москвы, так и не встретившись с Львом Толстым (н
о накормленный Софьей Андреевной кофеем и булочкой), в вагоне для скота. Т
акие вещи не забываются! И хотя Толстой не был ни в чем виноват (уехал в Сер
гиев Посад отдохнуть от московского шума к князю Урусову), символика пор
ой сильнее рациональных объяснений.
Да, обида! Несомненно, Горький был сперва обижен Толстым и только позже, по
чувствовав его собственную «слабину», несколько успокоился и даже суме
л нанести своему обожаемому сопернику ответный удар, создав образ Луки.
Конечно, когда он писал Луку, он думал о Толстом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117