В М
оскве и подмосковных Горках занедужившего Роллана наблюдали доктора Л
евин и Плетнев, лечившие Горького. «До какой степени осторожными вынужде
ны быть советские врачи, я начинаю понимать, когда доктор Плетнев говори
т мне: "К счастью, сегодняшние газеты пишут о вашем переутомлении. Это позв
оляет мне высказаться в том же смысле"».
Ну и все доктора прекрасно понимали…
Сталин не любил врачей.

«Надумали болеть!»

Вспоминает Пешкова:
«Приехали Сталин, Молотов, Ворошилов. Когда они вошли, А.М. уже настолько п
ришел в себя, что сразу же заговорил о литературе. Говорил о новой француз
ской литературе, о литературе народностей. Начал хвалить наших женщин-п
исательниц, упомянул Анну Караваеву Ц и сколько их, сколько еще таких у н
ас появится, и всех надо поддержать…»
«Хозяин» беспокоится:
Ц О деле поговорим, когда поправитесь.
Горький переживает:
Ц Ведь сколько работы!
«Хозяин» строго шутит:
Ц Вот видите… а вы… Работы много, а вы надумали болеть, поправляйтесь ско
рее.
Наконец Ц последний аккорд.
Ц А быть может, в доме найдется вино, мы бы выпили за ваше здоровье по стак
анчику.
«Принесли вино… Все выпили… Ворошилов поцеловал Ал.М. руку или в плечо. Ал.
М. радостно улыбался, с любовью смотрел на них. Быстро ушли. Уходя, в дверях
помахали ему руками. Когда они вышли, А.М. сказал: "Какие хорошие ребята! Ско
лько в них силы…"»
Насколько можно доверять этим слишком уж бодрым воспоминаниям Пешково
й? Надо учесть, что в 1939 году она выправила свой устный рассказ, записанный
летом 1936-го с ее слов в Барвихе сразу после чудесного возвращения Горьког
о к жизни. С тех пор состоялись судебные процессы 1936-го, 37-го и 38-го годов, на к
оторых была разгромлена сталинская оппозиция, а образ Горького внедрен
в народное сознание в качестве «жертвы» этой оппозиции и «друга» вождя.

В 1964 году на вопрос американского журналиста и близкого знакомого Исаака
Дон Левина об обстоятельствах смерти Горького Пешкова отвечала уже ина
че: «Не спрашивайте меня об этом! Я трое суток заснуть не смогу, если буду с
вами говорить об этом».
Ее можно понять. Можно понять Будберг, наговорившую свои воспоминания че
рез пять дней после смерти Горького, до того, как ее выпустили в Лондон. Он
а не могла не учитывать, что между тем, что она скажет, и ее отъездом сущест
вует прямая связь. Будберг утверждает, что в течение дарованных девяти д
ней жизни Горький постоянно думал о «сталинской» Конституции, проект ко
торой был опубликован в эти дни. «Очень хотел прочитать Конституцию, ему
предлагали прочитать вслух, он не соглашался, хотел прочитать своими гла
зами. Просил положить газету с текстом Конституции под подушку, в надежд
е прочитать «после». Говорил: "Мы вот тут занимаемся всякими пустяками (бо
лезнью), а там, наверно, камни от радости кричат"».
Через девять лет Липа Черткова резонно возразит: «Если бы газета лежала
под подушкой, я бы видела…»
Но в воспоминаниях Будберг проскальзывают и жесткие замечания: «Приеха
вшие (Сталин, Молотов и Ворошилов. Ц П.Б.) с деланой бодрос
тью (курсив мой. Ц П.Б.) заговорили о текущих делах». Из ее
же воспоминаний следует, что Сталин с товарищами приезжали второй раз в
два часа ночи. Но зачем?! Крючков относит этот ночной визит на 10 июня. Но поч
ему ночью? Горький спал. Крючков и Будберг говорят, что Сталина «не пустил
и». Воспротивился профессор Кончаловский. Будберг утверждает, что не пус
тили она и профессор Ланг, а вот доктор Левин (впоследствии расстрелянны
й) «лебезил и говорил Сталину: „Ну, если вы так хотите, то я попытаюсь“ (что п
опытается? разбудить больного? Ц П.Б.)».
Визит Сталина с членами Политбюро в два часа ночи к смертельно больному
Горькому сложно понять нормальному человеку. Хорошо известно пристрас
тие Сталина к ночным коллективным посиделкам с выпивкой и обсуждением в
ажных государственных проблем. Молотов и Ворошилов входили в ближайшее
окружение Сталина. Может, в этот раз, 10 июня ночью, они решили изменить марш
рут и заехать к Старику? Вино в доме есть. Подали же им шампанское в прошлы
й визит, дабы отметить чудесное воскрешение Горького. Почему бы еще раз н
е выпить шампанского с умирающим?
Согласно воспоминаниям Крючкова, третий Ц и последний Ц визит Сталина
состоялся 12-го. Горький не спал. Однако врачи, как ни трепетали они перед «Х
озяином», дали на разговор только десять минут. О чем они говорили? О книге
Шторма про восстание Болотникова. Затем перешли к «положению французск
ого крестьянства» (воспоминания Будберг). Получается, что 8 июня главной з
аботой генсека и вернувшегося с того света Горького были женщины-писате
льницы, а 12-го стали французские крестьяне.
Будберг утверждает, что 12 июня Горькому было плохо. То же подтверждается в
рачебными хрониками: «…значительная общая слабость, спутанность созна
ния, часто цианоз. <…> Сидит. Время от времени дремлет. <…> Около 1 ч. дня вырвал
о свернутым молоком. <…> Дремлет сидя. Отек нижних конечностей»…
Однако после посещения Сталина, как вспоминает Будберг, Горькому стало л
учше. И доктора это подтверждают: «Сознание ясное <…> Пульс правильный».
Создается поразительное впечатление, будто приезды Сталина волшебно о
живляли Горького. (Если на минуту забыть об ударных инъекциях камфары.) Го
рький словно не смеет умереть в присутствии Сталина. Это невероятно, но Б
удберг прямо скажет об этом пять дней спустя, после кончины писателя: «Ум
ирал он, в сущности, 8-го, и если бы не посещение Сталина, вряд ли вернулся к ж
изни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117