) спектаклей подряд, а весной 1905 года уже отмечалось пятисотое предс
тавление «На дне» в Берлине.
Повторяем, глупо и смешно подозревать Льва Толстого в зависти, но, думает
ся, известный момент ревности в этой записи присутствовал. Не случайно, н
азывая Горького «недоразумением», он вспоминает о немцах. Ошеломительн
ый успех пьесы «На дне» не только в России, но и в Германии уже дошел до его
слуха. Толстой слушал «На дне» еще в рукописи в исполнении самого Горько
го в Крыму, и уже тогда пьеса показалась ему странной, непонятно для чего н
аписанной. Одно дело изображать босяков «во весь рост», чтобы привлечь в
нимание пресыщенной интеллектуальной публики, напомнить ей о том, что в
этом мире огромное количество людей страдают. Это была одна из главных з
адач всей русской литературы девятнадцатого века, и для Толстого она был
а творчески органичной. Но в «На дне» он увидел не сострадание к падшим, а
манифест новой этики, которая как раз и отрицала это самое сострадание, к
ак «карету прошлого», в которой «далеко не уедешь».
Если бы пьеса не имела такого успеха, Толстой просто посчитал бы, что моло
дой писатель сделал неверный творческий выбор, и только. Он ведь и до этог
о упрекал Горького за то, что его мужики говорят «слишком умно», что много
е в его прозе выглядит преувеличенно и ненатурально.
Подозрение о ревности Толстого упрочится, если мы прочитаем его дневник
овую запись от 25 апреля 1906 года. В это время Горький вместе с гражданской же
ной актрисой М.Ф.Андреевой с триумфом, но и со скандалом (в Америке их не пу
стили в гостиницы, так как они не были венчаны) путешествует по стране, вст
речается с виднейшими американскими писателями, выступает, дает интерв
ью, и все это широко освещается не только в американской, но и в российской
прессе. «Читаю газету о приеме Горького в Америке, Ц пишет Толстой, Ц и л
овлю себя на досаде».
Отрицательное отношение Толстого к Горькому усиливается. Вот записи от
24 и 25 декабря 1909 года. «Читал Горького. Ни то, ни се». Что же он читал? Пьесу «Мещ
ане». Но почему с таким запозданием, ведь это первая пьеса Горького, напис
анная еще до «На дне»? «Вечер (так у Толстого. Ц П.Б.) вчера, Ц пиш
ет он уже 25-го, Ц читал «Мещане» Горького. Ничтожно».
9,10 ноября того же года: «Дома вечер кончил читать Горького. Все воображаем
ые и неестественные, огромные героические чувства и фальшь». Опять Ц «ф
альшь»! Впрочем, есть добавление: «Но талант большой».
Талант «большой», а вещь «ничтожная» и «фальшивая».
Тем не менее интерес великого старца к «фальшивому» писателю не ослабев
ает. Запись от 23 ноября того же 1909 года, очень важная:
«Читал после обеда о Горьком. И странно, недоброе чувство к нему, с которым
борюсь. Оправдываюсь тем, что он, как Ницше, вредный писатель: большое дар
ование и отсутствие каких бы то ни было религиозных, то есть понимающих з
начение жизни убеждений, и вместе с этим поддерживаемая нашим «образова
нным миром», который видит в нем своего выразителя, самоуверенность, еще
более заражающая этот мир. Например, его изречение: веришь в Бога Ц и есть
Бог; не веришь в Бога Ц и нет Его. Изречение скверное, а между тем оно заста
вило меня задуматься. Есть ли тот Бог сам в себе, про которого я говорю и пи
шу? И правда, что про этого Бога можно сказать: веришь в Него Ц и есть он. И я
всегда так думал. И от этого мне всегда в словах Христа: любить Бога и ближ
него Ц любовь к Богу кажется лишней, несовместимой с любовью к ближнему,
Ц несовместимой потому, что любовь к ближнему так ясна, яснее чего ничег
о не может быть, а любовь к Богу, напротив, очень неясна. Признавать, что Он е
сть, Бог сам в себе, это Ц да, но любить?.. Тут я встречаюсь с тем, что часто ис
пытывал, Ц с раболепным признанием слов Евангелия.
Бог Ц любовь, это так. Мы знаем Его только потому, что любим; а то, что Бог ес
ть сам в себе? Это Ц рассуждение, и часто излишнее и вредное. Если спросят:
а сам в себе есть Бог? Ц я должен сказать и скажу: да, вероятно, но я в нем, в э
том Боге самом в себе, ничего не понимаю. Но не то с Богом Ц любовью. Этого я
наверно знаю. Он для меня все, и объяснение и цель моей жизни».
Важное рассуждение! Фактически Горький словами Луки в «На дне» разорвал
главную логическую цепочку в религиозных построениях Толстого. Если Бо
г только в тебе, а Бога Самого в Себе нет, то и Бога нет. Неожиданно Толстой п
редваряет мысли о любви бабушки из «Детства». Кто его знает, Кто этот Бог?
А вот людей любить нужно, потому что Он так повелел.
Великий Лев продолжает сердиться. Запись от 12 января 1910 года, последнего го
да жизни Толстого: «После обеда пошел к Саше (дочь. Ц П.Б.), она бо
льна. Кабы Саша не читала, написал бы ей приятное. Взял у нее Горького. Чита
л. Очень плохо. Но, главное, нехорошо, что мне эта ложная оценка неприятна. Н
адо в нем видеть одно хорошее».
За всеми, даже сердитыми и раздраженными высказываниями Льва Толстого о
Горьком нельзя не заметить пристального, пристрастного и даже ревнивог
о отношения к нему. Как и Чехов, Толстой понимал, что именно Горький выража
ет настроение новой молодежи, что чрезмерное, по его мнению, внимание к пе
рсоне Горького со стороны старой интеллигенции вызвано тем же обстояте
льством.
Выражаясь языком уже цитированного М.О.Меньшикова, Горький не был «голос
ом народным», и Толстой это хорошо понимал, вернее, понял, когда стал внима
тельно читать Горького. Но именно за Горьким шла новая эпоха, а вместе с не
й новая этика, новая политика, новая культура. Горький бросал вызов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117