Ч Если бы погиб мой сын, это ожесточило бы мое сердце, Ч продолжал он. Ч
Возможно, я наносил бы удары направо и налево, не глядя. Так тебе кажется, я
слишком поспешно объявил о смерти короля?
Наконец он вынудил ее на короткий кивок.
Ч Ч Пойми, если бы мы оставили в этом хотя бы минутное омнение, то спрово
цировали бы целые орды самозванцев хлынуть на нас со всех сторон. Разуме
ется, мои шпионы будут продолжать наблюдать в Камбри. Но я предложил бы те
бе собраться с мужеством и признать этот факт. Рэндалл погиб. Мы не сможем
его вернуть. Хочешь, я поклянусь, что не имею никакого отношения к гибели т
воего сына?
Ч Хочу, Ч сказала королева, не поднимая на него заплаканных глаз.
Ч Клянусь жизнью своих детей. Я выиграл не только трон: Я выиграл тьму вр
агов себе на шею. Не так уж это и выгодно, в самом деле. Мальчик, Райс, нам нич
ем не опасен. На самом деле этот старый дурень Камбри использует его как п
овод громко хлопнуть дверью. Это он имеет в деле какую-то выгоду. Сам он сл
ишком стар и слишком ленив, чтобы оторвать седалище от мягкого кресла, а с
амозванец дает ему какой-никакой повод причинить нам с тобой несколько
неприятностей вдогонку тому разводу.
Ч Ты не будешь пытаться… его убрать?
Ч Нет. Обещаю тебе. Если мы не станем уделять ему слишком много внимания,
сплетня сама собою угаснет. Камбри стар. Когда он умрет. Райе не сможет под
держивать смуту самостоятельно. Мы оба знаем, что Раису не удастся долго
выдавать себя за Рэндалла. Умный мальчик может прикидываться глупым, глу
пый умным Ч никогда. Сам по себе самозванец Ч никто. Он лишь игрушка на в
олне чужих политических интересов. Да, любовь моя, у нас сейчас горе. Но да
вай наберемся сил и сделаем по жизни следующий шаг. Вместе.
Длинным пальцем королева промокнула уголки глаз. Она была прекрасна так
, что у него до сих пор дух захватывало,
Ч Давай, Ч едва слышно ответила она.
Ч Ублюдок Рутгера Ч сущий дьявол. Кто бы мог подумать… Ч буркнул Хендр
икье себе под нос, едва оставшись один.

13. «Счастье мое»

Обледенелое дерево медленно дрейфовало по поверхности пруда.
Как странно, но тем не менее это было первое ее жизненное впечатление. Вся
кий раз, когда она пыталась представить себе свою точку отсчета, в вообра
жении ее возникала именно эта картина. Вымытое талыми водами неизвестно
из какого берега, оно дрейфовало, влекомое чуть заметным течением по поч
ти идеальной черной поверхности воды, среди ледяного месива и крошева, и
чуть позванивало обледенелыми ветвями, пробуждая отчаянное щемящее чу
вство, как будто на ее глазах умирали ангелы. Из-под нависших над берегами
кружевных ледяных козырьков торопились в пруд звонкие весенние ручейк
и. Откуда бы она ни глядела на него, дерево казалось застывшим в центре пру
да, хотя и вращалось, как в медленном танце. Однако она отчетливо могла раз
глядеть прозрачно-серые стекляшки на его ветвях, как будто эльфы украси
ли его в честь праздника весны. Временами дерево нехотя переворачивалос
ь в воде, и тогда его мокрые ветви немедленно стекленели на морозе, а течен
ие играло с доставшимися ему стекляшками. Может быть, дерево и переворач
ивалось, чтобы тоже дать ему позабавиться. Так было справедливо, а чувств
о справедливости жило в ней от рождения.
Ч Ара! Ч надрывалась с берега мать. Ч Не мочи ноги, не ступай на лед!
Она молча пожимала плечами и оставалась где была. Ничего плохого не могл
о с нею случиться. Здесь, на берегу, было славно. Тут не мельтешили другие м
алявки, не желавшие с ней играть на том основании, потому что мама ее в печ
ку сажает, поэтому, мол, она такая черная. Они были глупые и не хотели слуша
ть, что это неправда. Что мама ее моет и даже купила ей башмачки. И поэтому о
на может гулять, когда хочет, а не сидеть в душной темной избе, ожидая лета,
с голым задом, потому что зимней одежки-обувки нет. Так мама сказала.
Впрочем, как бы она ни береглась, ноги все равно почему-то промокали, и гул
ять сразу становилось неинтересно. Тогда она возвращалась к избе, снимал
а башмачки у порога и долго, тщательно, с непроницаемым, как у кошки, выраж
ением лица мыла в корыте у входа маленькие пухлые ножки. Мама приучила ее
мыть ноги всякий раз, как она входит в дом.
Матери дома не случилось. Наверное, опять ушла помогать ребеночку. Ара вл
езла коленями на скамью, так, чтобы достать до стола. Так и есть. Ей оставил
и горбушку и молока в крынке. Кушать не хотелось, но надо было чем-то себя з
анять, поэтому она откусила полным ртом. Мякиш раскрошился, и она долго га
дала, почему его зовут мякишем, когда он уже давно твердыш. Наклонив крынк
у, глотнула и, не обращая внимания на то, что перепачкалась, решила поиграт
ь, пока матери все равно нет. Уж очень та каждый раз пугалась.
Было время, когда Ува страшно боялась оставлять Ару одну. С тех самых пор,
когда, вернувшись однажды от роженицы, обнаружила драгоценную малютку с
частливо спящей с Улыбкой на лице. Вокруг голенькой ножки обвилась рогат
ая гадюка, зашипевшая, как только женщина приблизилась к ней. Стресс, види
мо, провоцировал Уву проявлять сообразительность. Она выманила змею из к
олыбельки, плеснув в миску молока и поставив ее в пределах досягаемости
ползучей твари. У нее хватило ума не тронуть змею. Мало ли какая нечисть мо
гла ею прикинуться, а в ее положении не следовало заводить могущественны
х врагов.
С тех пор змея появлялась несколько раз, и Ува всякий раз откупалась от не
е молоком. Ара, судя по всему, никаких предубеждений против гадов не имела
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116