Жест этот, разумеется, военачальники из дворян расценили как прямо
е оскорбление их патрицианской и мужской чести, и хотя никто из них не выс
казался против ни словом, выражения их лиц, интонации и холодная безразл
ичная вежливость были того сорта, что весь Совет Аранта просидела словно
на раскаленных углях, и непременно выскочила бы за дверь, когда бы Рэндал
л не удерживал ее под столом за руку все время, весьма болезненно и чутко р
еагируя на ее попытки освободиться.
Ч Сиди, молчи и слушай. Я хочу, чтобы ты разбиралась в деле, за которое бере
шься. Услужливый дурак Ч опаснее врага.
И она покорно сидела, слушала и молчала, пренебрегая их холодным презрен
ием и утешаясь тем, что составляла себе черный список личных врагов, врем
я от времени меняя местами его строки и черпая отдохновение в быстрой и н
егромкой, будто ручей, речи своего короля. Он всегда открыт был для нее, пр
едлагая черпать сколько угодно из источника своих знаний и опыта, словно
говоря, что это Ч так, а то Ч этак.
Она могла обратиться к нему посреди любого самого важного дела, и он отве
тил бы ей, игнорируя прочих. И постепенно они привыкли к ней, как к мебели, и
будто само собой разумеющимся стало то, что, принимая любое решение, коро
ль глазами ищет ее глаза и в его глазах, обращенных к ней, всегда живет улы
бка. Ей в голову не приходило, будто она получает то, что ей не причитается.

Со всеми подряд он не фамильярничал. Давно минуло время, когда мальчик-ко
роль сбивался с ног, ища того, кто звал бы его по имени. Сейчас желающих ста
ло хоть отбавляй, и он сделался разборчив. И, кстати, рано или поздно, но нар
од уразумел, что в присутствии Красной Ведьмы король удерживается от сол
дафонства в речах, как и то, что само это солдафонство было не более чем ма
ской, как любая маска, недостойной того, чтобы носить ее в присутствии ист
инно близких. Это добавило ей не столько популярности, сколько уважения.

После того как лопнул ее пузырь, она с непривычки ощущала все мучительно
остро: любой шепот был для нее как громкий крик, прикосновение холодного
влажного камня она чувствовала, стоя от стены на расстоянии пяти шагов. С
олнечный луч был как шпага, злое слово Ч как свистнувшая мимо уха стрела.
Брызги холодной воды на ручье касались кожи, как брызги раскаленного мет
алла. Она читала по лицам в душах, и то, что она там видела, ничуть ее не утеш
ало, Люди думали невыносимо громко. Рэндалл был солнцем, и она словно внез
апно оказалась на ярком свету и не могла укрыться в тень. Жизнь ее наполни
лась.
Венона Сариана и двор въехали в освобожденный для них замок, и событие си
е не отложилось в памяти Аранты буквально ничем, кроме суматохи. Сама она
следовала за королем, хотя вернее будет сказать Ч за армией, потому что с
амому Рэндаллу ничего не стоило взять и мотнуться туда-сюда миль на деся
ть Ч двадцать в сторону, никого, в том числе и ее, не спросись. Он был свобод
ная птица, насколько мог себе это позволить.
И когда жар поздней весны до белизны раскалил и иссушил дороги, армия тро
нулась в путь с воодушевлением отдохнувших людей. Аранта ехала верхом, в
о главе, близко к знамени, которое везли развернутым над королевской гла
вой, и прикрывала нос и рот алой шелковой банданой, охваченная тем же стра
нным безрассудным воодушевлением, что двигало вперед всю эту уже достат
очно разношерстную толпу.
Потом, уразумев, что ей практически все позволено, она предпочла ехать не
вместе с армией, хоть бы и под знаменами, а впереди нее, по земле, еще не трон
утой ногами и копытами двадцатитысячного войска. Даже одинокий путник о
ставляет след на траве, что ж говорить о башмаках и подковах, вздымающих п
ыль на белой дороге, об осадных башнях, о чугунных колесах баллист, влеком
ых восьмериком, о фургонах маркитанток и прочих, кто ел хлеб свой от куска
войны, о конях верховых, тягловых, вьючных и заводных, облегчавшихся на хо
ду, как то и положено скотине. После них уж не поднимутся примятые травы и
лик земли не останется прежним. И это будет не тот лик земли, что радует гл
аз.
А потому она ехала впереди, наплевав, а может, и не подозревая, что выгляди
т как некий символ, в котором каждый мог видеть что ему заблагорассудитс
я, и могла любоваться нетронутой землей, травой, которой до нее касался ли
шь ветер. Высокие серебристые метельчатые травы, предвещавшие сухое и жа
ркое лето, перекатывались валами, ласковая ладонь ветра укладывала их по
прихоти своей направо и налево, как ворс бархата, его дыхание выдувало в н
ем воронки, словно Бог проверял качество мехов на шкурке земли, и конь ее п
ервым сбивал грудью росу.
Окруженная, как каменной стеной, всей армией Рэндалла Баккара, забывши и
думать о куске насущного хлеба, Аранта с ее новообретенной способностью
читать в лицах и в душах видела и иной оставляемый войной след. Сколько ко
нфисковано интендантами той и другой стороны, сколько недоубрано, потоп
тано, пожжено на корню, сколько элементарно недосеяно по недостатку приз
ванных на службу мужицких рук. Насколько им, низшим, все равно, кто, каким о
бразом за их счет восстанавливает справедливость. Война Ч несчастье. За
ее мгновенным ярким ликом всегда встает призрак голода и нищеты, а уж за т
еми след в след ступает преступность, как нормальная реакция нормальног
о человека на ненормальные условия жизни. Война прокатывается по жизням
с эмоциональностью груженной камнями телеги. Не так фатальна сама по себ
е смерть, не так страшно увечье. Страшно то, как твоя семья, все ее женщины, с
тарики и малые дети будут влачить век, когда ты вернешься к ним безногим и
ли безруким, а то и не вернешься вовсе, предоставив им оплакивать не столь
ко твою безвестную смерть на чужбине, сколько голодную вдовью долю и пре
зренное сиротство, особливо если перед тем был благополучен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116