Не дорого ли ценишь себя, мадам? Кретинка.
Ты об чем-то способна думать, кроме как чтобы эту свою женскую штуку от по
рчи уберечь? Если ты такая ведьма, ты б того, с брюхом, как мышь свою могла бы
держать, не так? И ежели не так, то чего твое волшебство стоит? Надобно было
сразу пристроить тебя в бардак к шалавам, как Гюзо Ч это хозяин Ч предла
гал, чтобы знала и место свое, и цену, так я тебя выгородил. Слишком хороша д
ля бардака, видишь ли! Выболтал! Для чего, спрашивается? Кто заработал, ког
да я столько времени трясся, что ты по глупости в дерьмо вляпаешься? Да ока
жись ты при богатом доме, Ч он приблизил к ней лицо и заговорил шепотом,
Ч сколько я бы там мог взять?! Да живи ты как знаешь и чем знаешь и иди куда
хочешь! На фиг надо…
После чего Аре оставалось только слюну его с лица обтереть.

11. «…встань, милая, с колен…»


Воровство не обходится дешево. Хафа не смущала кажущаяся парадоксально
сть этого утверждения, ибо он полагал, что знал предмет. Пришлось поневол
е. За право вхождения в Гильдию и за ученичество он должен был платить Гюз
о. Причем плата эта выражалась не в проценте от добычи, что было бы в принц
ипе по-божески и позволяло бы ему так или иначе утаивать доход, а имела ви
д твердой таксы, вроде мастерского урока, и если он не выплачивал дневную
норму, то оставался должен, и долг этот рос день ото дня. И у него не было над
ежды, что однажды Гюзо обсчитается или простит его по доброте душевной. М
енее всего Хаф был идеалистом. С него семь потов сошло, холодных и горячих
, прежде чем папаша Гюзо поставил его на хороший счет.
В принципе его вполне устраивало подобное положение вещей. Его, к счасть
ю, не обременяло ни одно из существующих ремесел. Если бы он потратил на ов
ладение профессией годы упорного труда, то никогда не взял бы в толк, каки
м образом теперь стало так, что вся его предыдущая праведная жизнь со все
ми искусствами и трудовыми навыками гроша ломаного не стоит, и не только
никому не нужна, но и, оказывается, презренна. Ремесло висело бы грузом в е
го ногах. Точно так же, как и семья, будь он женат.
Ара в счет не шла. Она не оправдала ни надежд, которые он возлагал на нее, ко
гда они еще только отправлялись в путь, ни трудов, ни затрат. Была и остава
лась дикой и ни на что не годной. Обычную девку он, может, смог бы продать. Ар
у приходилось остерегаться в том смысле, чтобы не вызвать у нее сильное ч
увство. Он верил, что она способна на многое. Он только не знал, каким образ
ом из нее это вытрясти и как поиметь с того выгоду. У него хватало ума сооб
разить, что до сих пор проявленные ею способности были стимулированы угр
озой ее девственности: условию существования ее волшебной силы. Другие у
грозы, равно как лишения, выпадавшие на ее долю, голод и оскорбления, котор
ые то и дело срывались с его языка, когда он уже бывал не в силах сдерживат
ь разочарование, не приносили никаких плодов. Она, разумеется, возненави
дела его, но эта ненависть была бессильной и как всякая бессильная ненав
исть, вызывала только насмешку. Ее дар довольствовался малым, и, похоже, се
йчас она мечтала только о том, чтобы от него, Хафа, избавиться.
Сегодня он шустрил в толпе на рынке, намеренно крутясь в толпе зевак, любу
ющихся мышиными фокусами Ары. Мелкие мышки с их забавными трюками требов
али напряжения зрения, и внимание зрителей было, разумеется, отвлечено. Д
о сих пор Хафу удавалось таскать только вещи: платки, шарфы, перчатки, кото
рые после того, как с них была спорота монограмма прежней владелицы, пере
кочевывали на лоток коробейника, знакомого Гюзо, не стеснявшегося торго
вать краденым, и расходились по окрестным деревням. Гюзо ценил барахло в
сущие йолы.
Недостижимым предметом мечтаний Хафа был кошелек. Те, кто срезает кошель
ки, пользуются в Гильдии авторитетом. С теми, кто срезает кошельки, Гюзо го
ворит уважительно, и выше них только те, кто грабит ювелирные лавки, кто и
мокрого не боится, столь высоки в их деле ставки. Но у тех, как подозревал Х
аф, свой круг, и Гюзо в него не входит. Золото и камешки, изъятые у одних ювел
иров, сбывались по дешевке другим, оправы переливались, художественная ч
еканка менялась до неузнаваемости, и ценности совершали свой собственн
ый круг жизни, пока не оседали где-нибудь в шкатулке матроны под защитой з
амковых стен. Слыхивал он, од нако, и о тех, кто грабит замки.
Сегодня или никогда. В окружающей Ару толпе стояло немало добропорядочн
ых мэтров с их благопристойными мистрис и с кошельками на поясах, и ему бы
ло раз плюнуть пробраться в первые ряды, якобы задарма поглазеть на диво,
а потом выбраться назад, толкаясь и задевая публику, униженно извиняясь
всякий раз и убеждаясь, что взгляд, брошенный на его незначительное лицо,
опять обошел его стороной. Туда он шел, дабы отметить расположение интер
есующих его объектов; обратно Ч уже с намерением овладеть избранной жер
твой.
Близость кошелька возбуждала его больше, чем иного Ч близость женщины.
Еще только проходя стороной, он ощущал его увесистость, ребристость напо
лняющих его монет, казалось, слышал их призывное серебряное пение, вроде
того, каким сирены манили мифического Улисса.
Он совершил ошибку, какую, к нашему общему счастью, часто делают начинающ
ие карманники. Он выбрал забавного толстощекого господина в коричневом,
явно впервые глазевшего на чудеса мышиной дрессуры, и только что рот на н
их не разевавшего, и когда уже работал с ним, держал в памяти только его из
умленное, по-детски восторженное лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116