Ч спросила мечница.


Ч Импровизировать, как я уже и говорил, Ч усмехнулся он. Ч К этому у меня
талант.


Ч Да, Ч кивнула Ангарад, Ч это как раз одно из немногочисленных свойств
, которые мне в тебе нравятся.


Если именно так мне и предстоит умереть, то я даже рад. Оказаться на свобод
е в последний раз. Вне кресла. Чувствовать прикосновение воздуха к коже...



Уж не знаю, какой бы смерти я желал, но всегда был убежден, что меня настигн
ет какой-то титанический рок и я погибну на службе ордосам.


В принципе примерно так все и вышло, но в то же самое время я умру в спокойн
ой обстановке, на свободе. Сейчас мысли о тяжести нашего положения отошл
и в сторону. Тревоги о невозможности возвращения в собственное простран
ство-время кажутся незначительными и угасают.


И я угасаю вместе с ними.


Держись, держись. Последнее, что еще сохраняет свою значимость, этот голо
с. Я чувствую, как мое бесполезное, умирающее тело дергается и дрожит под р
уками Людмилы Башесвили.


Она тяжело дышит. Я чувствую ее напряжение. Как, впрочем, и ее самоотдачу. Д
октор подключила к моим системам и органам различные трубки. Я слышу, как
попискивают и гудят ее машины. Чувствую разливающееся внутри тепло, прои
схождением которого, как подозреваю, я обязан введенным мне анестетикам
или переливанию крови.


Кроме того, я ощущаю странный шорох на грани своего сознания. Людмила так
же чувствует его и начинает беспокоиться. Ку'куд. Наступила ночь, и кустар
ник просыпается. Это даже не чувство Ч только сухое, скрежещущее шипени
е фоновой ментальной активности. Оно не слишком неприятно, просто назойл
иво, точно жужжание насекомых. Кустарник представляет собой огромную пс
ихоотзывчивую массу.


Ч Гидеон? Ч спрашивает доктор, бросая окровавленные инструменты в миск
у. Ч Вы еще здесь?


Ч Да.


Ч Отлично, Ч произносит Людмила.


Она лжет. На несколько мгновений я покидаю свое тело и взираю на мир через
ее глаза. Передо мной на операционном столе лежит уродливая, отвратитель
ная груда. Из нее выходят катетеры, трубки капельниц и отсосов. Я уже довол
ьно давно не видел себя самого во плоти.


В изувеченной, бессильной плоти. От человеческого лица остались только н
еопознаваемые останки, увенчивающие опухолью морщинистый мешок, содер
жащий в себе органы и бесполезные кости. Боже-Император, как же мне удалос
ь пережить взрыв на Трациане Примарис? И, Боже-Император, почему ты позвол
ил мне выжить?


Я вижу бледную плоть и атрофированные культи ампутированных конечност
ей. Вижу мертвенные пятна застарелых ожогов и рубцы шрамов там, где мое те
ло зашивали хирурги. Кроме того, я обращаю внимание на черные пятна гемат
ом и некроза, как тень листвы под деревом, усеивающие мою кожу. Я вижу раны,
похожие на распахнутые рты, оставленные кривыми когтями тварей. Поврежд
ения оказались серьезнее, чем я предполагал. Из того, что я когда-то считал
своим животом, Людмила только что удалила десятисантиметровый обломок
костяного крюка. С гримасой отвращения на лице она бросает его в миску. Ве
ликий Пожиратель.


Мое сознание начинает уплывать. Боль остается, но за болью я уже ощущаю по
кой... думаю, это смерть. Людмила вставляет нить в иголку.


Я должен оставаться в сознании. Я знаю. Знаю.


Я заглядываю внутрь доктора. Скольжу мимо рифов печали и обхожу их легко,
поскольку сейчас она сосредоточена на другом. Как я вскоре понимаю, жизн
ь полевого медика трудно назвать жизнью. Ее путь тернист и неблагодарен.
Вспыхивают и раскрываются энграммы памяти. Я вижу ее вместе с братьями, е
ще тогда Ч дома. Детский смех Ч лелеемый золотой слиток ее памяти. Голуб
ое платьице. Письма отца. Смерть отца. Передо мной возникают картины неуд
ачного замужества и несколько кошмарных любовных интрижек. Вижу ребенк
а, которого она потеряла.


Я подглядываю. Мне стоило бы отвернуться и устыдиться, но не получается. О
сновная часть хранилищ ее памяти заперта на замок от самой себя. Тайные т
ечения в теплом, забытом море.


Я вижу войну, продолжающуюся уже тридцать лет. Восстание на Веде, причино
й которому стала эмансипация. Имперские сепаратисты. Оцепленные Гварди
ей системы. Продолжительный конфликт, вспыхнувший сразу на трех мирах. С
лухи о массовых казнях, санкционированных Гвардией.


Грязная война. Империум сражается сам с собой. Неудивительно, что Аза Лан
г настолько измотана. Извечный Враг, зеленокожие, эльдары Ч все они стра
шные противники. Но в конечном итоге, когда дело доходит до войны людей с с
ебе подобными, я не знаю более страшного и жестокого врага, чем представи
тели нашего собственного вида. Людмиле все это кажется отвратительным. А
га, понимаю: ее семья происходит с Веды.


Еще более ненавистно для нее это назначение. Раец. Прямо на передовой, на с
танции слежения. Постоянные тревоги, напряжение, оборона. Она устала от в
сего этого.


И основную ненависть вызывает в ней ку'куд. Шепчущий терновник. Люди, запе
ртые здесь, и без того страдали бы от паранойи. Кусты только усугубляют ее.



Жаль, что я не могу ее утешить. Я...


Ч Гннххх!


Ч Гидеон? Вы все еще со мной? Я вас не потеряла?


Ч Я здесь.


Мой голос трудно назвать даже шепотом. Людмила только что извлекла еще о
дин осколок костяного крюка. Он со звоном падает в миску.


Ч Меня тревожат ваши жизненные показатели, Гидеон. Прошу вас, постарайт
есь оставаться здесь, со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132