Хэл, стоявший в дальнем конце выходящей на озеро террасы, проводил его вз
глядом. Легкий прохладный ветерок покрыл рябью серую поверхность воды, а
небо над головой в неярком свете уходящего дня казалось голубым, как глы
ба льда Здесь, в умеренном климатическом поясе Земли, в низинах еще держа
лось лето, но высоко в горах уже явственно чувствовались первые резкие п
риметы приближающейся зимы. В памяти Хэла вдруг всплыли строки стихотво
рения, прочитанного в ранней юности и как нельзя более подходившие данно
му случаю…

Зачем здесь, рыцарь, бродишь
ты
Один, угрюм и бледнолиц?
Осока в озере мертва,
Не слышно птиц…

Это были первые строки первоначального варианта стихотворения Джона К
итса «La Belle Dame Sans Merci» Ц «Безжалостная красавица» о простом смертном, заколдов
анном феей. Но у Китса, в отличие от его поэтического предшественника «Ве
рного» Томаса, срок колдовства не ограничивался каким-либо определенны
м периодом времени. То более раннее стихотворение было написано Томасом
Эрслдунским в тринадцатом столетии на основании еще более древней леге
нды, существовавшей только в устной форме.
«Собственно говоря, Ц подумал Хэл, Ц приход технологической эры пятьс
от лет назад принес с собой еще один вариант этой старой легенды Ц идею о
Железной Владычице, этом творении рук человеческих, которая способна це
ликом поглотить человеческую душу, лишив ее возможности жить среди себе
подобных».
Для него такой Железной Владычицей была с самого начала связавшая его по
рукам и ногам роль, предначертанная ему самой историей. Впервые с того мо
мента, как он в последний раз покинул Дорсай, Хэл почувствовал глубокую и
непреходящую тоску по Аманде. Боль оттого, что не может видеть ее, слышать
ее голос, прикасаться к ней, вызывала ощущение необратимой утраты, как бы
вает при ампутации конечности. Он мог на какое-то время похоронить это чу
вство под грудой неотложных, требующих его внимания дел, но это действов
ало только на те часы, что был занят. Однако в моменты, когда крайняя устал
ость лишала его душу всех защитных покровов, как это произошло недавно н
а борту посыльного корабля на пути с Фрайлянда, или когда он оставался на
едине с самим собой, как сейчас, это чувство снова возвращалось к нему.
Так что там, в последних строках китсовского стихотворения? Ах, да…

Смертельно-бледных королей

И рыцарей увидел я.
«Страшись! La Belle Dame Sans Merci
Владычица твоя!»
Угрозы страшные кричал
Хор исступленных голосов.
И вот Ц проснулся я в стране
Покинутых холмов.

Он снова попытался избавиться от охватившей его депрессии. Для нее не бы
ло оснований. Пройдет не так уж много времени, и они с Амандой снова будут
вместе, на этот раз навсегда. Но тратить время, предаваясь мрачным мыслям
и рвущим душу фантазиям, вызванным старинными сочинениями, было совсем н
е в его характере. Он попытался проанализировать, почему же поступает та
к сейчас, но его разум уклонился от этого вопроса.
Скорее всего, это потому, что, приехав сюда, он нашел усадьбу такой пустынн
ой, подумал он. Но, собственно говоря, если поэзия причиняет боль, она, разу
меется, в состоянии избавить от нее. Спустя менее чем тридцать четыре год
а суть той же самой древней истории была пересказана другим поэтом, Робе
ртом Браунингом, в первом томе его сборника «Мужчины и женщины». Браунин
г написал стихотворение «Роланд до Замка Черного дошел». В качестве прот
ивоядия к первому стихотворению Хэл прочитал для себя вслух первую стро
фу браунинговского стихотворения, не обращая внимания на дующий со стор
оны студеного озера холодный ветер…

И встали все, как рамой огнев
ой,
Вкруг новой жертвы, замыкая дол.
Я всех узнал, я всех их перечел,
Но безоглядно в миг тот роковой
Я поднял рог и вызов бросил свой:
«Роланд до Замка Черного дошел».

Браунинг всю жизнь оставался чайльдом
Молодой дворянин; в старые времена юный отп
рыск знатного рода, проходящий выучку, часто в качестве оруженосца, у рыц
аря.
, претендентом на более высокое звание рыцаря
Ненаследственное дворянс
кое звание (knight), ниже баронета, дающее право на ношение титула «сэр».
, хотя эта сторона его жизни прошла практически не замеченной никем
, за исключением жены. Таким же чайльдом, каким был сейчас и сам Хэл, хотя и в
другое время и в другом месте, и при том, что Хэл никогда не был поэтом. Но Б
раунинга, как, возможно, в конечном итоге и его самого, неудержимо влекла в
перед не Железная Владычица, а негасимое пламя надежды.
И в то же время, даже понимая это, хотя бы отчасти, он все равно продолжал ощ
ущать сосущую пустоту, вызванную тоской по Аманде и словно эхом отражавш
уюся в пустоте этого так хорошо знакомого ему дома, в котором больше не бы
ло тех трех стариков, что наполняли его жизнью и смыслом. Нет, не усадьба с
делалась чужой для него. Это он стал чужим для усадьбы.
Хэл повернулся лицом к высокой стеклянной двери, ведущей в дом; автомати
ка уже включила освещение, и он увидел внутренность библиотеки, в которо
й в тот последний раз он видел стоящих друг перед другом Блейза и Данно.
Он открыл створку двери, шагнул внутрь и снова закрыл ее за собой. В комнат
е было тепло; температура поддерживалась автоматикой, которая все это вр
емя настолько хорошо следила за домом, что смотрителю, живущему на расст
оянии пяти миль, для того чтобы убедиться, что все в порядке, требовалось л
ишь время от времени поглядывать на экраны своих мониторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153