Хотя впереди было больше трех месяцев, Маккзин старался подготовить все досконально. Такого доклада никому в клубе еще не доводилось слышать, а требования там весьма высокие. Конечно, в манере изложения ему далеко до Мастермана — президента энергетической компании «Минто» и автора книги «Джентльмены, король!». Но почему бы ему не превзойти Мастермана в подборе фактов и в их анализе? Доклад будет называться: «Канада. Феномен стабильности в смятенном мире».
Макквин улыбнулся, представив себе, какое впечатление он произведет на членов клуба. Он знал, что они подшучивают над ним за спиной, называют старым сухарем, но такое подшучивание ему даже нравилось. Оно свидетельствовало об уважении и даже известной теплоте. Во всяком случае, Макквина считали примечательной личностью.
Из окон библиотеки, поверх росших в его саду вязов, Макквин видел город. В открытые окна в комнату, пропахшую старыми переплетами и типографской краской, вливался ночной воздух. Уличные фонари
10* слабо освещали пустое пространство внизу. Макквин различал запах роз, долетавший к нему на четвертый этаж из сада. Как все же приятно, что даже так высоко можно вдыхать их аромат! Лучше его роз по соседству с улицей Шербрук не найдешь. Вдруг он уловил шум полизальной установки на газоне и прищелкнул языком. Придется утром сделать внушение садовнику, парень стал небрежен. Вот уже второй раз за месяц забывает отключить насос. Необходимо напомнить ему, что в наши дни работу найти нелегко.
Издалека до склона, где стоял дом, сквозь ветки деревьев в открытые окна доносился слабый шум города, словно урчание огромного зверя, которого Макквин сумел покорить, но к которому продолжал относиться настороженно. В этот поздний час шум часто прерывался, был едва слышен и далек.
Мысли Макквина снова вернулись к безработице и к темам, которые он намеревался осветить в докладе для литературного клуба. Сейчас в стране полтора миллиона человек получают пособие по безработице, почти седьмая часть нации. И, несмотря на это, нигде никаких беспорядков, никаких глупостей вроде американского «нового курса». Макквин думал об этом с большим удовлетворением.
Его успех был настолько прочен, суждения о делах настолько верны, он так безошибочно чуял малейшие перемены на бирже, что не видел причин сомневаться в правильности собственных умозаключений о чем бы то ни было. Взять хотя бы рабочий класс: кое-кто склонен жалеть рабочих, но, откровенно говоря, он-то, Макквин, совершенно уверен, что они сами повинны в своих бедах. Никогда не откладывают деньги, да и моральные их устои оставляют желать лучшего. К тому же все рабочие — лентяи, именно из-за лени они не могут превратиться в настоящую угрозу. Копошатся где-то на нижних улицах Монреаля, и никому из них даже в голову не приходит подняться по склону выше улицы Шербрук да посмотреть, какую превосходную жизнь сумели создать себе их хозяева. Пусть социалисты обливают грязью таких, как Макквин, и даже таких, как генерал Метьюн, самих рабочих это, по-видимому, нисколько не интересует. Возможно, они даже понимают, что в безработице Макквин не повинен. Если бы на Уолл-стрит хоть о чем-то думали, то и депрессии бы не было.
Незаметно мысли Макквина приняли другое направление, он забыл о докладе, который собирался писать. Все-таки Хетер повела себя не очень вежливо, сбежала с его вечера, ни слова не сказав. Она вообще ни с кем не считается, но такого он за ней раньше не замечал. Уж не замешан ли тут Ноэль Флетчер? Макквин нахмурился и прищелкнул языком. Несомненно, с этим субъектом Дженит еще наплачется.
Насколько Макквин мог припомнить, ему уже много лет не встречался человек, который, как Ноэль Флетчер, раздражал бы его самим фактом своего существования. К чему идет Англия, если в ней вырастают подобные люди? Личности такого сорта как раз и одержимы авиацией. Макквин ненавидел самолеты. Он считал их дьявольским изобретением, худшим из всего, 4то хитроумные янки сумели навязать человечеству. Эти самолеты превращают оседлых людей в бродяг, денег на них просаживается уйма, все, кто с ними связан, становятся вроде Флетчера, а сколько состояний они еще погубят, одному богу известно.
Снова перед глазами у Макквина возник Флетчер. Испортил весь обед. Клянусь Юпитером, думал Макквин, я бы ему порядочную девушку даже до угла проводить не доверил. О чем только думает Дженит, как она могла дать этому типу обвести себя вокруг пальца! Полюбуйтесь, что он сделал с Дафной! Еще несколько лет назад такая была девушка — прелесть, а посмотрите на нее теперь! Он не удивится, если...
Макквин сел за стол и включил настольную лампу. Открыл картотеку и принялся рыться в ней. Как только он вернулся мыслями к своему докладу, у него сразу стало спокойнее и легче на душе. Вчера вечером он поставил в картотеку под рубрикой «Политика» карточку, на которой записал важную мысль, выраженную, как ему казалось, чрезвычайно удачно. Весь день он вспоминал эту фразу с большим удовольствием. Наконец он нашел карточку и перечитал еще раз: «Революцию затевает безумец, использует политик и прекращает солдат». Очень хорошо сказано насчет безумца. Вот-то посмеются в клубе, когда он это прочтет!
Макквин встал и начал ходить по библиотеке, не снимая с переносицы пенсне с черной ленточкой, конец которой прятался в нагрудном кармане. Он не мог отвести глаз от своих книжных полок. Немногие завсегдатаи улицы Сент-Джеймс занимаются коллекционированием; если они тратят деньги на удовлетворение своих прихотей, то в основном на гольф, на машины, на клубы и виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162