Поль заплатил пошлину, и машина вклинилась в длинную вереницу других машин. Но, доехав до места, где мост проходит над островом Сент-Элен, который лежит посреди реки, отделяя канал от мели, Поль вдруг повернул машину налево и съехал на пандус.
— Давай пока не поедем в город,— предложил он тихо.
Они проехали по острову и остановились на его дальнем берегу. В этот час людей здесь было немного. Поль и Хетер сели рядом на траву и стали смотреть на раскинувшийся у реки город. Он громоздился перед «ими, это чудовищное скопление собственности: верфи, тянущиеся на много миль, склады, элеваторы, заводы, трущобы, здания учреждений, жилые дома — гигантская мозаика из бетона, кирпича, извести и асфальта, покрывающая плоский берег до горы Монт-Ройяль и уходящая вдаль.
Поль тихо спросил:
— Хетер, как ты думаешь, очень здесь все изменилось с тех пор, как я уехал в тридцать четвертом году?
С неохотой она ответила:
— Не очень. А уж наш круг подавно не изменился вовсе. Хантли Макквин, Чизлетт, Руперт Айронс — эти какими были, такими и остались, да и все остальные тоже.— Хетер не сводила глаз с верфи на другом берегу реки.— По-моему, я их ненавижу.
Наступило долгое молчание. В конце концов его нарушил Поль:
— Выходит, мы с тобой думаем об одном и том же?
Она грустно улыбнулась.
— Вряд ли мне когда-нибудь хотелось обзавестись собственностью,— заметил Поль.— Но я никак не могу забыть старый дом в Сен-Марке. Наверно, любовь к земле у всех у нас, франко-канадцев, в крови.
Хетер разделяла на части травинку, а Поль продолжал :
— Мне хочется, чтобы когда-нибудь у нас с тобой был собственный дом. Конечно, звучит избито и банально, но мне бы хотелось увидеть, как ты срезаешь розы в нашем саду.— Хетер отвернулась, а Поль заговорил снова:— Как бы то ни было, мы должны вернуть человеческой жизни красоту. Мне кажется, я так мало ее видел. И скоро люди просто перестанут о ней вспоминать.
— Все это у нас будет, Поль! Будет!
— Но не в чужой же комнате.
Хетер все вглядывалась в противоположный берег. Одно она представляла ясно: Дженит постарается помочь им деньгами. Мать просто не сможет остаться в стороне, если ей покажется, что Хетер живет в бедности. И эти деньги будут для Поля унизительны, даже если Дженит сдержится и не станет оскорблять его еще чем-нибудь. Дженит никогда не научится уважать взгляды Поля на жизнь. Она не оставит его в покое, не даст самому решать, по какому пути идти, идти медленно, упрямо, пробуя и ошибаясь, ведь иначе он, видимо, не может.
Как будто прочтя ее мысли, Поль сказал:
— Хетер... когда мы поженились, мы ведь исходили из собственных соображений, не из их,— он кивнул на другой берег реки.— Они — люди неплохие. Удивительное дело, явных негодяев у нас в стране как будто нет. У Макквина и прочих просто интуиция подкачала. А погляди на тех, кто правит клиром, их интуиция то и дело подводит, взять хотя бы Чемберлена.
Хетер заглянула ему в глаза. Стараясь, чтобы ее голос не выдал волнения, она спросила:
— Из каких собственных соображений мы исходили, Поль?
Он встал, чтобы посмотреть, как два буксира выводят из дока грузовой пароход водоизмещением десять тысяч тонн. Корму было ясно видно, и Поль прочел название: «Боркум, Гамбург». На грот-мачте развевался флаг со свастикой. Следя за судном, Поль сказал:
— Войны теперь не избежать, ты это знаешь. Вот почему я попросил тебя выйти за меня замуж до того, как нашел работу. Чтобы не ждать.
Хетер хотела поймать его взгляд, но не смогла. Отвернувшись, она подумала о том, сколько же миллионов таких, как они, ждут сейчас войну, весь мир ждет, и все думают о ней по-разному, гадая, что она принесет им: поможет ли сбросить бремя их собственной личности, даст ли работу, разорвет ли пуповину, связывающую их с прошлым.
— На всем пути из Афин в Галифакс,— продолжал Поль,— я не уставал говорить себе, что круг, в котором ты живешь, не мой круг. Но власть все еще в его руках. Полагаю, его законы даже и сейчас в силе. Я не знал, как ты относишься к этому кругу, но я твердил себе: «Я им не нужен, они меня не хотят». И я всем своим существом тоже их не хочу.
«Боркум» освободился от буксиров и пошел своим ходом. От его форштевня рождалась крошечная волна, и поверхностное натяжение не давало ей сразу растечься.
— На другой же день после начала войны,— сказал Поль,— мы им понадобимся, и ты, и я,— и с некоторой горечью добавил:—Тогда нас начнут уважать.— На его лице внезапно появилась улыбка, он наклонился и помог Хетер подняться.— Но пока в силе старые законы. Мне надо найти работу.
Волна радости охватила Хетер, радости от того, что сначала казалось таким расплывчатым, потом почти осязаемым, а теперь стало самым главным на свете. Каждый из них снова понял все, что думает другой. Хетер догадалась, что Поль защищает свою гордость. А Поль понял, как много значит его гордость для Хетер.
— Если бы мы не поженились,— спросил он,— что бы ты сейчас делала?
— Я обещала маме уехать с ней на месяц в Мэн. Поль смахнул с ее платья сухой лист.
— Вот и поезжай с матерью, Хетер. А я останусь и поищу работу. Когда найду...— лицо его напряглось,— когда найду, тогда и придет время сказать им, что мы поженились. Согласна?
Глядя на него, она поняла, что это — единственный выход. Зарабатывая на жизнь, не имея возможности писать, он будет растрачивать свой талант. Она знала, что ему нужно быть во всем обязанным самому себе, так он привык. Что бы ни случилось, она не станет уговаривать его поступать иначе.
Они вернулись к машине, поднялись по пандусу на мост и поехали в Монреаль. Хетер оставила Поля с чемоданом перед старым домом, где он жил пять лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162