Потому что...
— А вот Даффи говорит, что я коротышка. И что рот у меня чересчур большой.
— Дура твоя Даффи. Как раз это и красиво.
— Мне следовало бы подрасти для тебя хотя бы дюйма на четыре.
— А мне тогда на пять.
— Знаешь, милый, я подозреваю, что ты только и стремишься меня во всем превзойти. Ведь ты меня и ласкаешь так, будто хочешь доказать, что мне от тебя не вырваться.
— Ты себя недооцениваешь.
— И все-таки, разве я красивая? У меня глаза слишком широко расставлены.
— Не существует такой совершенной красоты, у которой не было бы какой-то необычности в пропорции 1;
— Где ты это вычитал? Мне нравится,— и вдруг она сказала серьезно:— А как бы мне хотелось, Поль, быть для тебя по-настоящему красивой.
— Но ведь так и есть! Я все в тебе люблю и открываю все новое и новое!
— Я так счастлива, прямо не знаю, как и выдержу, только ради бога, не люби меня потому, что я — факт.
— Ты — самый важный факт из всех, что мне известны.
— А ты — самый серьезный из тех, что знаю я. Поль... мне так хочется, чтобы ты отдохнул. Я...
— А* что я сейчас делаю? И все по твоей милости.
— Я хочу, чтобы тебе было весело. Чтобы ты валялся на спине, сколько вздумается, и смотрел на небо. Чтобы ты всегда делал то, что тебе хочется, и ни о чем не беспокоился. Нет, правда, я должна что-то сделать с этой твоей ужасной серьезностью.
— Хетер, помнишь вчера на берегу?
— А что?
— Я поговорил с рыбаками, повернулся и увидел, как ты сидишь на камне одна, ждешь меня. И вдруг я понял: теперь у меня есть дом.
Дразнящая улыбка сошла с ее лица. Глаза их встретились.
— Но это опасная иллюзия,— продолжал Поль спокойно.— Передо мной еще очень длинный путь.
— Знаешь, я, пожалуй, полюблю теперь запах сушеной трески,— сказала Хетер.— Сначала он показался мне отвратительным, а теперь нравится. А тебе?
Он прикрыл ее руку своей.
— Ты знаешь, у меня нет денег, нет даже работы. Ты уже вчиталась в мою рукопись и понимаешь, что вряд ли от нее можно чего-нибудь ждать. Я-то надеялся...
— Нет, Поль! Нет! То, о чем ты пишешь, замечательно!
Их снова что-то разделило, каждый это чувствовал и хотел сбросить это ощущение. Поль покачал головой.
— Я говорю то, что есть, Хетер. Так было и когда мы поженились, но тогда я об этом не говорил, считая, что ты сама все представляешь. Наверно, я никогда не
1 Бэкон Ф. Соч.: В 2 т. М., 1972. Т. 2. С. 450. 13*
смогу дать тебе то, к чему ты привыкла у Метьюнов. Ты понимаешь, что это значит? Хотя когда-нибудь...
— А почему ты обязан мне что-то давать? Чего ради?
Хетер начала закладывать край простыни в складки и не сводила глаз со своих рук, стараясь не встретиться взглядом с Полем.
— Я не могу требовать, чтобы ты жила со мной в какой-нибудь комнатушке,— продолжал он.— И я не собираюсь пользоваться твоими деньгами, ты это знаешь. Иначе мне пришлось бы себя поломать. Я давно стараюсь убедить себя, что когда-нибудь сумею обеспечить нам с тобой приличную жизнь, но не хотел говорить об этом, пока не буду уверен. И вдруг в Галифаксе...— Он замолчал и тоже стал смотреть на ее пальцы, перебирающие простыню.— Ты представляешь, что скажет твое семейство, когда выяснится, что мы поженились?
— Да,— сказала Хетер спокойно и оставила простыню.— Я думала об этом. Но мне все равно. Ведь... Поль, что бы они ни устроили, ты не должен принимать это близко к сердцу.
Несколько минут оба молчали, и Хетер наблюдала, как Поль, взъерошив пальцами волосы, собрался одеваться. Встав с постели, он сказал:
— Меня не слишком волнуют деньги. Но ради тебя мне хотелось бы иметь известность. Я был уверен, что не вправе делать тебе предложение, пока не начну печататься. Если бы я стал писателем, это оправдало бы тебя в глазах твоей семьи и в твоих собственных. А теперь нам сначала предстоит выдержать выволочку, а уж потом я должен буду доказать тебе, себе и всем остальным, что способен добиться, чего хочу.
— Ты это уже доказал.
— Нет,— ответил он,— не доказал. Работа писателя не похожа ни на какую другую. Сколько ни трудись, без таланта ничего не сделаешь! Вот я и должен выяснить, есть у меня талант или нет.— Он взялся рукой за перекладину в ногах кровати и посмотрел Хетер прямо в глаза.— Я принадлежу тебе навсегда, Хетер. А ты мне — нет. Ты по-прежнему свободна. Пусть мы даже женаты, ты все равно...
Она потянулась и закрыла ему рот рукой.
— Дорогой,— сказала она,— иногда ты рассуждаешь, как набитый дурак.
43
На следующий день погода испортилась, и Хетер с Полем выехали из Персе под проливным дождем. К тому времени, когда они добрались до Ривьер-о-Ре-нар, сильно похолодало, и Поль заметил, что ветер изменил направление. В Мон-Луи дождь перестал и с Лабрадора через залив задул сильный северный ветер. Волны обрушивались на берег, заливали дорогу, а море светилось тем холодным тусклым блеском, какой Полю приходилось не раз наблюдать у берегов Ньюфаундленда. Дорога обогнула полуостров, они приближались к дельте реки Св. Лаврентия, но норд преследовал их, становилось все холоднее. Когда Поль и Хетер добрались до Кап-Ша, в бесцветном небе уже садилось солнце. Они решили заночевать в поселке и подъехали к старому каменному дому: объявление у дороги извещало, что здесь принимают туристов.
Когда хозяйка дома выяснила, что Поль был моряком, она не знала, как им угодить. Отвела лучшую комнату и послала кого-то из детей затопить там камин. В столовой было холодно, а других гостей не было, поэтому Поля и Хетер пригласили в кухню, и, сидя за большим сосновым столом, они ждали, когда будет готов обед. Кухня оказалась самым просторным помещением в доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162