Дом стоял на одной из тех улиц Монреаля, которые не столько планировкой, сколько запахами и преобладанием серого цвета напоминают англичанам Лондон. В этом квартале и жили в основном англичане, но рядом находилась улица Блёри, которая, словно граница, рассекала Монреаль на английскую и французскую части.
Кэтлин выбрала этот дом не случайно. Ей самой он не слишком нравился, она предпочла бы что-нибудь более современное. Но она знала, что Атанас любит старые дома, и была уверена, что этот ему понравится. Муж дал ей точные указания насчет платы за аренду и назвал самую высокую сумму, которую ей следует иметь в виду, но Кэтлин пришлось ее превысить. Дом стоил дороже, чем рассчитывал Атанас, однако Кэтлин не сомневалась, что сможет уговорить его.
Возвращаясь в гостиницу после дневного спектакля в Королевской опере, Кэтлин с наслаждением шла по людным улицам. День близился к вечеру, воздух был по-весеннему теплым, легкий западный ветер подгонял облака, которые проплывали над горой Монт-Рой-яль, и тени их скользили по городским крышам. В гостинице Кэтлин купила в газетном киоске «Стар», медленно прошла по вестибюлю и опустилась в кресло. Развернув газету, она просмотрела театральные новости, несколько минут вчитывалась в объявления, потом сложила большие листы и, сидя с газетой на коленях, стала спокойно разглядывать публику.
1 Библия. Эккл., 11:1.
2 Георгианский стиль — стиль эпохи англ. короля Георга III {1738—1820); название стиля в архитектуре и мебели, сложившегося в Англии к середине XVIII в. и существовавшего до
30-х гг. XIX в.
В вестибюле было порядочно народу. Много офицеров в самых разных мундирах. Напротив Кэтлин сидел с каменным лицом безукоризненно одетый седой англичанин. Рядом с ним на кожаном диване расположились три пожилых американца, они курили крепкие сигары и с заметным бруклинским акцентом обсуждали свои дела. В вестибюль все время кто-то входил, кто-то куда-то спешил, и Кэтлин наблюдала за всем с удовольствием, ее радовала суета и незнакомые лица вокруг, она чувствовала, как ее охватывает приятное возбуждение.
Посидев немного, Кэтлин встала и по длинному проходу между небольшими киосками направилась к лифту. Когда она подошла, там уже стоял какой-то офицер с майорской короной на рукаве. Он окинул Кэтлин быстрым взглядом и уставился в пол. Когда дверцы лифта открылись, офицер посторонился, пропуская Кэтлин вперед, и она заметила, как он снова оглядел ее. Она смотрела в сторону, но, поднимаясь вместе с майором наверх, отчетливо ощущала его присутствие и радостное возбуждение в ней росло. Опять стрельнув глазами в сторону майора, Кэтлин еще раз убедилась, что он изучает ее. У него на рукаве возле плеча она заметила нашивку, говорившую о ранении, на груди — красно-белую ленточку ордена «Военный крест». Кэтлин была рослой женщиной, но рядом с незнакомцем чувствовала себя маленькой. У него были жесткие рыжие волосы, грудь и плечи как у лесоруба, а большие руки с выступающими венами он держал по швам. В зеркале лифта Кэтлин увидела, что ее голова доходит ему до плеча.
Лифт, щелкнув, остановился на третьем этаже, и Кэтлин вышла. В коридоре было темно и душно, как в склепе, а толстый красный ковер на каменном полу скрадывал шаги, так что Кэтлин казалось, будто она движется по воздуху. Еще не дойдя до своей комнаты, она обнаружила, что майор, держась на приличном расстоянии, идет следом. Когда она отпирала дверь, он прошел мимо, но не обернулся, чтобы еще раз посмотреть на нее. Войдя в комнату, Кэтлин сняла пальто и шляпу, сбросила туфли и платье. Надев шлепанцы и цветастое шелковое кимоно, она уселась в кресло у открытого окна, выходившего на улицу.
Ей снова начинало казаться, что город — большое живое существо, он захватывал ее чувства и воображение, как бывало в годы девичества. Она слышала лязганье трамваев на перекрестке, прерывистые гудки машин, до нее доносился звук шагов множества прохожих. Ей казалось, что она находится в гуще толпы, проходящей под ее окном. Кэтлин с удовольствием вытянула длинные ноги, скрестила ступни, закинула руки за голову и закрыла глаза. Она улыбалась. Какое наслаждение снова обрести покой, снова стать самой собой, одной из многих в толпе.
О Сен-Марке она вспоминала с отвращением, если бы не Поль, она скорее решилась бы расстаться с Ата-насом, чем снова там жить. В Сен-Марке ей не давали быть самой собой. Для прихожан Кэтлин была женой Атанаса Таллара, не человеком, а явлением, и вдобавок они презирали ее за то, что она не француженка. Она знала, как сплетничают у нее за спиной, мол, с ее-то фигурой могла бы рожать каждый год. А уж что болтали про нее молодые парни, было и того хуже, хоть помыслы свои они хранили при себе. Не раз и не два она замечала по их лицам, что они стараются представить себе, как она выглядит голой, причем думают об этом не с дерзостью настойчивых претендентов на ее тело, а с какой-то подлой робостью. Кому-кому, а ей это выражение мужских лиц было хорошо знакомо, тут она не ошибалась. Они не только подозревали в Кэтлин распутницу, но наотрез отказывались считать ее леди. Рано или поздно в Сен-Марке все становилось известно. Однажды отец Бобьен осудил ее любимое платье, сочтя его слишком смелым. С тех пор Кэтлин намеренно носила в Сен-Марке унылые, но, несомненно, пристойные наряды, только боялась, как бы Атанас не узнал почему и не устроил бы священнику скандал, ведь тогда отношения испортятся окончательно. Господи! Неужели ей осталось провести в Сен-Марке всего одно лето?
За окном еще не наступил весенний вечер, но все же было поздно, и Кэтлин захотелось есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162