Когда-нибудь Поль увидит все это своими глазами. Он вспоминал «Одиссею»: море, темное, как вино, на берег в тумане накатывают волны, гребцы плывут на узких суденышках, носы которых украшены клювами. Поль снова взглянул на Парфенон, и на рисунке он показался ему ничем не примечательным, даже уродливым, как Монреальский банк. Интересно, почему это здание выглядит так красиво в Европе, а его точная копия здесь кажется безобразной? Правда, в Афинах Парфенон обрамлен тем, что находится вокруг, он свободно высится под открытым небом, его освещает солнце, он доступен взгляду. Так объяснял им учитель. Поль нахмурился, силясь понять, в чем тут дело.
Дверь в класс отворилась, и показалась голова директора. Мальчики прервали занятия и обернулись к дверям. Директор заулыбался, кивнул учителю, глаза заскользили по ученикам и остановились на Поле.
— Таллар, выйди,— сказал директор.— Мне нужно с тобой поговорить.
Поль встал, вышел из-за парты, и мальчишки с любопытством проводили его глазами, силясь догадаться, не порка ли его ждет. Поль и сам пытался припомнить, что он натворил. Утром опоздал на построение, но главный сержант Кроучер уже произвел его в капралы, а больше ничего в голову не приходило. Он вышел за директором в коридор.
— Пойдем ко мне в кабинет,—- распорядился директор.
По его тону Поль понял, что порки не будет. Они подошли к кабинету, и директор открыл дверь.
— Входи, Таллар,— сказал он.— Я сейчас вернусь. Поль увидел, что в кресле возле директорского
стола кто-то сидит, и узнал капитана Ярдли.
— Здравствуй, Поль!
— Здравствуйте, сэр!— Поль радостно улыбнулся, показав выступающие вперед зубы.
Ярдли* встал, стараясь не потерять равновесия, его знакомое загорелое лицо, как всегда, лучилось добротой. Волосы поседели, он их так же коротко стриг, и уши торчали по-прежнему. Поль старался не выдать удивления, что капитан оказался здесь, и вдруг заметил, что Ярдли не улыбается.
— Что-нибудь случилось, сэр? Ярдли положил ему руку на плечо.
— Я приехал повидаться с тобой, Поль. Поезд, понимаешь, опоздал. Ну и ну, как ты вырос, сразу не узнать!
Поль согнул правую руку.
— Смотрите, какие у меня мускулы, сэр! Ярдли пощупал его бицепсы и мышцы на спине.
— От бицепсов толку мало,— сказал он.— Разве что похвастаться. А вот эти, на спине... если захочешь как следует поддать кому-нибудь, удар пойдет отсюда и от тех мышц, что в икрах. Только что еще за новости, чего ты величаешь меня «сэр»? Я этого не слышал, как с флота ушел. Это тебя англикашки здешние научили?
Поль засмеялся и сел на край директорского стола, чувствуя себя при этом ужасно дерзким.
— Не знаю,— ответил он. Но, заметив, что Ярдли по-прежнему не улыбается, перестал смеяться.
Капитан смотрел в пол и водил тростью по узору ковра.
— Поль,— наконец произнес он,— нам с тобой надо ехать в город.
— А что случилось?
— Лучше я скажу тебе сразу, Поль. Твой отец очень сильно заболел.
Поль отвел глаза и весь напрягся, не зная, что нужно сделать и что сказать. Потом он почувствовал руку Ярдли у себя на плече и повернулся к нему.
— Он умер?
Ярдли покачал головой.
— Просто он хочет повидать тебя. Я поговорил с директором, и он обещал, что ваша экономка соберет наверху твои вещи, так что мы сразу и двинемся. Ехать придется с пересадкой, но к утру в город поспеем. Правда, насидимся, наверно, в Сент-Иасенте, пока дождемся поезда,— он прохромал к двери и открыл ее.— Поедешь в поезде ночью, Поль, в новинку тебе будет.
29
Атанас дышал, он еще жил, он лежал в постели и словно издалека прислушивался к работе того механизма, который удерживал его угасающую жизнь. Солнце заливает комнату, под его лучами искрится снег на соседней крыше, значит, сейчас утро. Потом на снег легли лиловые тени, настал день. По занавешенной лампе стало ясно, что наступила ночь. Но для Ата-наса времени не существовало, ведь измерить его он не мог. Его сознание уподобилось воде, которая меняет цвет в зависимости от погоды. Уши как будто со стороны слушали хриплое дыхание легких. Частица мозга, еще живая, отметила, что хрип сделался громче. Так оно и будет: все громче и громче, потом он перейдет в храп, потом дыхание заполнит весь дом, как раскаты грома. Он один на один со сломанным механизмом, который хрипом возвещает, что конец близок.
— Постарайтесь это выпить, мистер Таллар, попробуйте открыть рот.
Что-то теплое оказалось на губах, какая-то влага в пересохшем рту, и снова бесконечная усталость, кто-то вытер ему рот и подбородок. А он лежит все так же неподвижно.
Атанас почувствовал чью-то руку у себя на лбу и открыл глаза. Над ним склонилось лицо Кэтлин, она слегка отстранилась, чтобы на нее не попадало его дыхание. Кэтлин не знала, что он ее видит. Сомкнутые, скованные челюсти Атанаса напряглись в попытке что-то сказать.
— Поль!— прошептал он.
— Поль едет,— голос Кэтлин звучал отчетливо, как всегда. Атанас прекрасно ее слышал.— Он будет здесь к утру. Его привезет Джон Ярдли.
Кэтлин уже давно стояла на коленях у постели, поглаживая мужу лоб. В ногах кровати Атанас увидел Мариуса, по другую сторону — сиделку на стуле.
Легкая дрожь прошла по исхудалому неподвижному телу. Казалось, Атанас силился заговорить, лицо исказилось, как будто мозг негодовал, что организм отказывается повиноваться.
— Темно. Не терплю темноты. Я...— Откуда-то из прошлого всплыло воспоминание.— Только при свечах/
Голос Кэтлин был тих и спокоен.
-— Горит свет, Атанас, уже не темно.
Веки сомкнулись. В сознании искрами замелькали отрывочные воспоминания детства, на секунду угасли и снова стали ярче, безмолвные, зыбкие, они тихо струились в его мозгу, словно изменчивый свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162