Входя в спальню, Макквин подумал, что голова неплохо послужила ему в этот вечер. Не зажигая света, он прошел к окну и посмотрел на улицу. Напротив, в доме Метьюнов, шторы в комнате Дженит были задернуты, но сквозь них пробивался слабый свет. Дженит готовится ко сну. Макквин попытался представить ее себе там, в комнате, представить, как она раздумывает над проведенным у него вечером, и снова сказал себе: до чего же она все-таки милая женщина. Так мужественно справилась со множеством испытаний и теперь наконец обрела прочное положение. Он благодарен судьбе, что смог во многом помочь ей. После смерти Харви Метьюна безвозмездно следил за ее вкладами и столь заботливо их взращивал, что состояние Дженит теперь вдвое больше, чем в те дни, когда он взял на себя ответственность за ее деньги. С таким же тщанием он лелеял и их дружбу. До сих пор он помнит, какой испытал трепет, когда три года назад, в канун рождества, обе дочери Дженит стали называть его по имени.
Почувствовав, как что-то мягкое коснулось его ног, Макквин наклонился и взял на руки кота. Кот был красивый, пестрый, персидский. Макквин положил его на кровать, включил свет и, не торопясь, стал раздеваться. Сняв галстук, он взглянул на себя в зеркало над туалетным столиком. В конце концов, может быть, еще не поздно? Дженит сейчас около пятидесяти. Подобие волнения поднялось было в крови, но тут же угасло. Смешно в его возрасте думать о женитьбе после того, как еще тридцать лет назад он отверг эту мысль. Ему даже стало неловко. Кроме того, имеется Хетер. Она до сих пор не вышла замуж, а получить в качестве приемной дочери такую особу было бы, пожалуй, хлопотно. Его не удивит, если в скором времени Дженит хлебнет с ней горя.
Макквин облачился в пижаму и пошел в ванную, где долго мыл руки, чистил зубы и тщательно полоскал горло. Наконец в теплых домашних туфлях прошлепал обратно в спальню. Опустился на колени перед кроватью и минут пять читал молитвы. Потом лег в постель, укрылся и выключил свет, благо выключатель был у самого изголовья. Кот вспрыгнул к нему и, громко мурлыча, устроился в изгибе согнутых ног хозяина.
Постепенно мысли Макквина потекли убаюкивающе-спокойно. Все обстоит именно так, как он считает: ни одна страна не перенесла кризис так достойно, как Канада. Трудные времена помогли выполоть плевелы и освободили место для добрых злаков. В стране все благополучно, все. При любом кризисе есть масса возможностей допустить ошибку, а верным оказывается лишь один путь. Дела человеческие столь загадочны, что было бы самонадеянно устанавливать для всех какие-то единые правила. Вывод очевиден — благоразумие проявляется в том, чтобы не предпринимать ничего.
Сказав себе, что эту последнюю мысль следует утром же занести на карточку, Макквин погрузился в сон. Два округлых тела — Макквин и кот спокойно лежали рядышком и ровно дышали.
33
Стоя у дверей в небольшой часовне на одной из старых улочек близ центра города, Поль смотрел, как его мать во второй раз выходит замуж, Рядом с ним пошмыгивал носом церковный сторож, одетый в комбинезон. У сторожа была сенная лихорадка. Он чинил входную дверь, и священник позвал его засвидетельствовать церемонию. Дверь осталась полуоткрытой, и слова священника заглушал непрерывный шум машин, доносившийся с улицы. Священник был стар, голос у него был усталый. К концу богослужения его словам вторили резкие гудки какого-то такси, застрявшего в пробке на углу.
Поль стоял, сжав кулаки и стиснув зубы. День выдался душный, на улице парило, и даже в церкви было жарко. Поль чувствовал, как по спине между лопатками течет пот и на рубашке проступают мокрые пятна. В полумраке часовни его темные глаза казались огромными. Под скулами пролегли тени. Наблюдая за происходящим, он чуть подался вперед гибким, хорошо тренированным телом.
Поль старался не сводить глаз со спины матери, но взгляд его, как всегда бывает, притягивали мерцающие в алтаре свечи. Рядом с Кэтлин стоял на коленях Генри Клейтон, который в эту минуту становился отчимом Поля. Поль посмотрел на сутулые плечи Клейтона. Они показались ему безвольными и какими-то странно покорными. Между тем для Клейтона совершающаяся церемония знаменовала собой конец домогательств, на которые было потрачено по меньшей мере девять лет жизни, пущена в ход вся изобретательность и все силы ума. Теперь он получал эту женщину и мог заявить перед всем миром, что она ему принадлежит. Теперь, когда Клейтону исполнилось пятьдесят два года, он увезет ее к себе в небольшой дом в предместье Питсбурга. В пятьдесят два года Генри Клейтон достиг единственной цели, к которой по-настоящему стремился.
Если считать, что одиночество — это невозможность разделить свои чувства с другими, то Поль никогда не был так одинок, как сейчас. Свадебная церемония казалась ему постыдной. Ведь хлеб, который освящали, успел зачерстветь и, более того, уже был в употреблении. Поль стоял один вдалеке от алтаря и старался убедить себя, что свадьба матери ничего для него не изменит. Но все обстояло не так просто. Мать была неразрывно связана с его жизнью, самые противоречивые чувства к ней клубились и переплетались у него в душе, казалось, если не излить их кому-то, он задохнется.
Священник поднял руку и осенил всех крестом. Слабым голосом он нараспев благословил вступивших в брак, и тут же на улице рявкнуло еще одно такси. Клейтон и Кэтлин встали с колен уже мужем и женой. Плотный Клейтон поднялся неуклюжим рывком, словно у него затекли ноги, а Кэтлин, меняя позу, двигалась, как всегда, плавно и не спеша. Поль со сторожем прошли за новобрачными в ризницу, чтобы расписаться в книге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162