В Писании, решительно провозгласил священник, со всей определенностью сказано, что удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие 1. Но Господь в его бесконечной мудрости и милосердии не утверждает, что Царствие Божие для богатых недостижимо. И сэр Руперт Айронс помнил об этом. Никто из живущих на земле не знал лучше, чем сэр Руперт Айронс, сколько моральных
1 Евангелие от Матфея, 19:24.
опасностей сопутствует большому богатству. Вот почему он избегал на своем жизненном пути всего суетного, вот почему он обставил свой дом лишь предметами первой необходимости и никогда не предавался праздности, а все свои силы тщился отдать на служение человечеству, как того требовало его богатство. Вот почему он всегда почитал бедность, полагая ее лучшей школой добродетели. Мало кто знал такую нужду, как сэр Руперт Айронс в дни своей молодости. Кто еще сделал столько для облегчения участи бедняков? Ведь сэр Руперт Айронс обеспечил тысячам, нет, сотням тысяч людей работу на своих предприятиях, разбросанных по всей стране. Зная, что он живет в век расцвета коммерции, сэр Руперт Айронс смиренно видел в себе посредника Господа и служил Богу так же верно, как Иосиф богачу из Египта.
Священник вопросил присутствующих, возможна ли благотворительность без таких людей, как сэр Руперт Айронс? И может пи без благотворительности процветать страна? Он напомнил, что сам Айронс, помня Писание, всегда творил свои добрые дела в глубокой тайне. И хоть имя его пожертвованиям легион, знали о них лишь Господь да те, кому сия помощь была предназначена.
Всем известна любимая поговорка сэра Руперта Айронса: «Нищий волен выпить кофе на последние десять центов, но банкир обязан вести счет каждому фартингу». Как неукоснительно следовал наш друг -этому скромному девизу! И если ни одна страна не может похвастаться столь здоровой финансовой структурой, как Канада, если Канада является оазисом стабильности в мятущемся мире, все мм знаем, кого следует благодарить за это.
Органист заиграл похоронный марш, гроб бесшумно подвезли по проходу к дверям, главы восьми фирм подняли его на катафалк, фотографы защелкали затворами, полицейские отдали честь, а тысячная толпа пялилась во все глаза. И вот уже по церковным ступеням в торжественном молчании потекли рекой банкиры, биржевые маклеры, губернаторы, законники, пивовары, виноделы, юрисконсульты, служащие, держатели акций и политики — все в черных шелковых цилиндрах.
Улицы в этом бедном районе были очень узкие, и большинству провожающих прежде не случалось бывать здесь. Теперь их шелковые цилиндры поблескивали под неярким солнцем, и пока процессия тяжело поднималась вслед за катафалком на холм, цилиндры эти покачивались пусть нестройно, но в едином ритме. А на обочине молча стояли и смотрели на похороны рабочие, клерки, домашние хозяйки, бездельники, дети и безработные. Улица затихла, слышно было лишь шарканье ног да затрудненное дыхание, и Макквин, медленно одолевая подъем, прислушивался, как пыхтит за его спиной Чизлетт, и его сверлила мысль, что до улицы Шербрук тому не добраться. Сомнений нет, Чизлетт следующий на очереди.
Наконец вышли на бульвар. Но даже в собственных владениях провожающие не имели покоя, и здесь их настигли события, сотрясающие мир. Где-то поблизости мальчишки-газетчики выкрикивали заголовки дневных газет. Макквин услышал, что они наперебой повторяют имя Гитлера. Мальчишки приближались, они бежали навстречу процессии. ГИТЛЕР СТАВИТ УЛЬТИМАТУМ... ГИТЛЕР ОБЪЯВИЛ МОБИЛИЗАЦИЮ-ГИТЛЕР ЗАЯВИЛ, ОН БУДЕТ ВОЕВАТЬ...
Ну почему, подумал Макквин, почему к нам лезут даже сейчас, почему не могут оставить нас в покое?
50
В гостиницах, выстроившихся в ряд по побережью штата Мэн от Портленда до Киттери, смерть сэра Руперта Айронса хоть на несколько часов, но все же затмила международный кризис. Из тысяч монреальцев и жителей Онтарио, проводивших здесь лето, вряд ли хоть десять человек знали сэра Руперта лично, однако все, сколько помнили себя, постоянно слышали его имя.
На следующее утро после появления первых монреальских газет с вестью о траурном событии, Хетер, выходя из столовой, столкнулась с миссис Фал-конридж.
— Этот ваш сэр Руперт Айронс, должно быть, был очень важной персоной,— заметила американка.
— Большинство так считает,— ответила Хетер серьезно.
— Удивительная вещь! Вы, канадцы, знаете о наших американских делах, по-моему, решительно все.
С кем ни встречусь, со всеми можно обсудить и мистера Рузвельта 1, и Джона Л. Льюиса 2. Но мы о вашей стране не знаем ничего абсолютно... Представляете, Хетер, до сегодняшнего утра я вообще ни разу не слышала о сэре Руперте Айронсе!
— Да что вы, миссис Фалконридж! Для нас смерть мистера Айронса все равно что смерть бога!
Уходя, Хетер по глазам американки заметила, что та, кажется, начинает понимать, кем был сэр Руперт. Старые дамы в холле все еще судачили об Айронсе. Говорили о его набожности. Высказывали предположение, что жениться ему помешала какая-то тайная печаль. Строили догадки, куда пойдут его деньги и во сколько обойдутся похороны. Одна из старых дам вспомнила время, когда Айронс бросил открытый вызов всему правительству доминиона. И все твердили, что без Айронса Канада уже не та.
В это утро Дженит завтракала в постели. Вскоре после девяти Хетер заглянула к ней в комнату, увидела, что мать лежит с закрытыми глазами, откинувшись на подушки, и тихонько притворила дверь. Как только дочь ушла, Дженит открыла глаза.
Никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной. После вчерашнего звонка Хантли она ужасно расстроилась, и о том, чтобы заснуть, не могло быть и речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162