А что будет, когда умрет он, Атанас? Ведь к тому времени и клены Сен-Марка будут принадлежать кому-то другому. В банковских сейфах не останется и следа от того, что давала земля Талларов в ответ на вложенные в нее труды. Что толку сохранять за собой землю, на которой нельзя больше жить? Все уйдет, как уже ушло многое: положение, семья, друзья, состояние. Но к чему сейчас плакаться о друзьях? Поздно, их уже нет.
Поблизости находился клуб, в который он недавно вступил, но куда редко заглядывал. Один из старых английских клубов, все члены которого преуспевали на английский лад: были богаты, исполнены достоинства и крайне невежественны. Атанас представил себе вы-
1 Гораций. Избранные оды. М., 1948. С. 96.
сокие кресла, обитые мягкой черной кожей, панели красного дерева, картины, потемневшие настолько, что изображения з рамах невозможно было разглядеть, напитки со льдом, от которых никто никогда не пьянел, потому что членов этого клуба даже кварта спиртного не заставила бы забыть о том, что могут подумать о них окружающие. Больше ему туда ходить нельзя! Появись он там, сразу начнутся разговоры, доверительные, покровительственные, но только за его спиной: «Да, плохи дела!», «А чего вы ждали?», «Я всегда говорил, эти франко-канадцы совершенно непрактичны», «Да что говорить, вспомните, какое они получают образование», «Пусть бы зарубили себе на носу: их поприще — церковь и юриспруденция», «А юристы они отличные, у меня был один партнер, умнейший малый, не знаю, что бы я без него делал», «Я же говорю: „Запад есть Запад, Восток есть Восток, не встретиться им..."» 1
— Довольно! Хватит!— сказал Атанас вслух. Он поспешно огляделся, но рядом не было никого, кто мог бы его услышать.
Чуть подальше отсюда — французский клуб, членом которого он состоял многие годы. Но и туда ему путь закрыт, ведь его потребовали исключить. Куда же идти? Домой не добраться: на улице Шербрук парад и перейти ее удастся не раньше чем через час. Куда же деваться? Теперь многих придется избегать. Атанас снова вспомнил о Макквине, и в нем, словно горечь в желудке, снова поднялся гнев.
Он стоял на краю тротуара, и ветер закручивал его пальто вокруг колен. Но вот Атанас вызывающе вздернул подбородок. Чего он, собственно, стыдится? Можно ли считать человека предателем, если он сделал все, что мог, и потерпел поражение? И кто сказал, что он потерпел поражение? Еще есть время им всем показать! Макквин говорит, что скоро начнется депрессия. Да, но год назад он утверждал, что война продлится еще года три, а через несколько месяцев изменил свое мнение и стал тянуть с фабрикой. Если бы тогда Макквин не передумал, фабрика была бы уже почти готова. А может быть, нет? Ну а если допустить, что начнется депрессия? Она наступает после каждой
1 Киплинг Р. Стихотворения. М., 1976. (Б-ка всемирной литературы). С. 366.
войны, но сначала бывает короткий бум. Сведущ ли Макквин в истории так, как Атанас? В чем вообще сведущ Макквин, кроме тех коварных уловок, к которым всегда хладнокровно прибегают англичане и американцы, как только речь заходит о деньгах? Он еще им покажет, он еще наживет миллион! А когда у него будут деньги, он не станет сидеть на них, как курица на яйцах, ведь он не англичанин, это те без оглядки на соседей ни на что не могут решиться и потому вообще не делают ничего. А он пожертвует деньги на общественную библиотеку и откроет ее в центре французского района на улице Сен-Дени. Библиотека имени Атанаса Таллара! Если денег хватит, он откроет такие библиотеки по всему Квебеку; сейчас их не наберется и десяток и ни одну не назовешь первоклассной. А 'его библиотеки будут большие, как церкви. Он посрамит всех: и англичан, и французов. Он докажет, что можно изменить веру, но остаться преданным своему народу. Уж не воображают ли священники, что обладают монополией на служение обществу?
Однако вскоре голова Атанаса поникла, он поглубже засунул руки в карманы и не спеша побрел в сторону дома. Он шел медленно, все еще исполненный горечи; мысли о Макквине не оставляли его. Он вспомнил произнесенную Макквином фразу, повернув ее по-новому: «Трагедия франкоязычной Канады в том, что вы никак не можете решить, кем вы хотите быть — людьми, имеющими возможность свободного выбора, или франко-канадцами, которые выбирают только то, что одобряют их соотечественники». Как все англичане, Макквин не скупится на советы. А вот способны ли англичане помочь человеку? Протянуть кому-нибудь руку? Разве они предполагали когда-нибудь дать нам хотя бы шанс?
Кэтлин, конечно, дома нет, она смотрит парад и, безусловно, наслаждается. С тех пор как они переехали в город, она тратит уйму денег, но, по-видимому, стала счастливее. Умеет одеться со вкусом и уже выглядит гораздо моложе. Интересно, что она делает, когда так надолго уходит из дома? Встречается ли с мужчинами? Вряд ли, но как знать. Однако он-то не из тех старых эгоистов, что держат своих молодых жен взаперти и лишают их всех удовольствий. Правда, сейчас, когда он думал о Кэтлин, она казалась удивительно далекой, словно Атанас вспоминал о ком-то, кого Знал давно, еще в юности. Разве имеет теперь значение, что она красива, что у нее такое прекрасное тело, жаркое и умелое? Просто не верится, что большую часть своей жизни мужчины воображают, будто кроме красоты им ничего не надо, будто женщина может избавить от одиночества.
И вдруг в мозгу его словно распахнулась какая-то дверь и открылся портик огромного музея. Быстро, точно во сне, музей этот наполнился людьми: мужчинами и женщинами, которых он когда-то знал. Боже, неужто он был знаком со всеми этими женщинами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162