Ведь вы англичанка. У нас в Канаде заведено быть либо англичанином, либо французом. А я ни то, ни другое.
— Не вижу разницы.
Теперь пришла очередь Поля пытаться рассмотреть ее лицо в темноте.
— Почему вы учили греческий, Поль? Никто из моих знакомых им теперь не занимается.
Поль приоткрыл дверцу, чтобы выбросить окурок, Хетер протянула ему свой, и он выбросил его тоже. Затем захлопнул дверцу и повернулся к девушке. Он не спешил отвечать ей, потом бесстрастно сказал:
— Одно время я подумывал стать священником. Мариус старался мне внушить, что у меня есть призвание. Если француз неплохо учится, ему обязательно посоветуют стать священником.
— Но вы-то не француз,— воспротивилась Хетер.— Вы же говорите без малейшего французского акцента.
— А по-французски — без малейшего английского,— отозвался он с иронией.
Как вспыхнула на этот раз Хетер, 8 темноте видно не было. Поль продолжал без всякой горечи:
— Отец хотел, чтобы я занимался науками. Вот и отдал меня во Фробишер. Науки там, правда, не слишком процветали, но он считал, что, когда я окончу эту школу, у меня будет больше возможностей.
— Ас наукой, значит, дело не пошло? — Даже смутившись, Хетер не теряла интереса к другим пюдя/л.— С какой именно?
— Да со всеми. Иногда мне жаль, что не пошло. В университете я старался, как мог. Видит бог, в наши дни только с наукой и считаются. Ведь наука — та же новая религия. Мне бы и сейчас хотелось стать хорошим физиком. Тогда я мог бы заниматься своим делом и послать всех к черту. Кто знает, вдруг бы я и впрямь изобрел способ всех туда отправлять? Единственное место, где на науку еще не молятся, так это Квебек. №ы слишком старомодны,— он коротко рассмеялся,— все горе в том, что мне не давалась математика. Я, правда, получил степень бакалавра, но не такой я дурак, чтобы из-за этого считать себя ученым.
Он снова открыл дверцу и на этот раз вышел из машины.
— Спасибо, Хетер. Не буду вас больше задерживать.
— Дед сказал, что вы скоро уезжаете из Монреаля. Когда?
— Не знаю. Это зависит от того, получу ли я работу. Капитан Ярдли написал кое-кому из своих старых знакомых в судоходной компании. Надеюсь, матросом на грузовое судно меня возьмут.
— На грузовое? Но это же безобразие!
— Не стоит расстраиваться,— сказал Поль спокойно.
— Но это действительно безобразие. И глупо вам быть простым матросом.
— Зато у меня будет работа. Слишком часто, Хе-тер, передо мной захлопывают двери.
— Разве такой работы вам хочется? Быть матросом?
Он поглядел в один конец улицы, потом в другой.
— Что ж, посмотреть мир я, конечно, не прочь,— сказал он, снова повернувшись к ней.— И, думаю, это — одна из возможностей.
Мимо них, наклонив голову, прошла под зонтиком какая-то женщина. Она чуть не наткнулась на Поля, и он молчал до тех пор, пока ее не поглотили туман и темнота.
— Во всяком случае, отсюда надо убираться. Здесь я задыхаюсь.
У них над головой зашелестел под ветром вяз, и капли с тихим шорохом посыпались с листьев, как легкий дождь.
— Поль, давайте встретимся еще раз!
Он заколебался, и Хетер быстро добавила:
— Я учусь рисовать. Может, вы зайдете ко мне в студию и объясните, что у меня не получается.
Поль неожиданно рассмеялся в темноте.
— Я мало смыслю в живописи. А где ваша студия?
— Да это просто комната на улице Лабель. Вот, держите.— Она достала из сумочки карандаш с бумагой и написала номер дома.-— Только не завтра. Завтра мне придется идти куда-то с мамой. Может, послезавтра днем?
— Бог свидетель, меня ничто не связывает, я безработный.
— Значит, придете? Часа в три?
— Ладно, Хетер, приду. С удовольствием.
Хетер уехала, оставив Поля на тротуаре. Он смотрел, как задние огни ее машины постепенно удалялись в глубь улицы и наконец исчезли за углом. Где-то в стороне, за пределами окружавшей его темноты, опять проворчал гром, под новым порывом ветра на тротуар еще раз с легким шумом посыпались капли.
38
Стоя у окна в студии Хетер, Поль смотрел на улицу. Напротив тускло краснели кирпичные дома. Они казались очень старыми, их крашеные двери, как в Европе, начинались от самого тротуара. После грозы, бушевавшей более суток, воздух очистился. Теперь крыши сверкали на солнце, листва ярко зеленела, и по мостовой скользили розовато-лиловые тени.
Поль обернулся, чтобы взять предложенную Хетер чашку чая. В углу мастерской стояла небольшая электрическая плита, маленький стол, несколько стульев, у стены — кушетка, покрытая веселым ситчиком, и рабочий стол, заваленный бумагой, карандашами, красками. Полю нравился запах скипидара и масляных красок, пятна на полу, груда холстов, прислоненных к стене.
Хетер устроилась на кушетке, поджав ноги, а Поль несколько смущенно присел на один из стульев. Хетер показала на картину, стоявшую на мольберте.
—- А теперь скажите, как вам это нравится, только честно,— попросила она.
Поль снова посмотрел на картину; с тех пор, как он пришел сюда, он то и дело на нее поглядывал. Он не знал, что сказать, потому что ничего не смыслил в технике живописи. Но чувствовал, что в картине чего-то недостает. Поль перевел взгляд с холста на девушку на кушетке. Вот у нее никаких недостатков: плавная линия бедер, высокая грудь ровно поднимается и опускается под простым льняным платьем. Вздернутый нос придает лицу выражение задорного прямодушия, а когда она сосредоточенно хмурится, как сейчас, то кажется совсем юной. Может быть, Хетер чересчур похожа на Ярдли, чтобы стать художницей? Полю легко было представить себе, что Ярдли строит корабль, но чтобы он рисовал картины...
Он поднялся и поставил чашку на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162