— Здравствуй, Франсуа-Ксавье! До чего же хорошо снова вдохнуть родной воздух! Вези-ка меня домой.
Латюлип спустился, убрал мешок с овсом, висевший у морды лошади, снова сел на свое место и прищелкнул языком. Старая лошадь пошла неспешной рысцой, и они повернули к Сен-Марку.
Откинувшись на спинку сиденья, Атанас упивался вечерней свежестью. Солнце село, с полей уходили тени. Вниз по реке спускался пустой угольщик, вода под его винтом кипела. Вдалеке виднелся еще один пароход, и Атанас разглядел, что его палубы обведены огоньками. Наверно, один из первых в этом году лайнеров держит путь из Англии в Монреаль. Еще несколько дней назад на пароходе, вероятно, было затемнение, и пассажиры, поди, намерзлись, пока он шел проливом Белл-Айл *.
В вечернем воздухе множились весенние запахи: запах вспаханной земли, подсохшей и остывающей после захода солнца, аромат клейких набухших почек, готовых вот-вот лопнуть на голых деревьях, слабый запах речной воды, высоко стоящей в берегах. Копыта лошади равномерно постукивали, а Латюлип восседал совершенно неподвижно, и только по конскому духу, исходившему от его одежды, было ясно, что он на месте. Под открытым небом этот запах казался даже приятным. Когда они въехали в Сен-Марк, Атанас увидел свет в окнах у отца Бобьена и в лавке. Миновали старую мельницу и оказались во владениях Талларов, тополевая аллея, прямая, как французские бульвары, вела от дороги к входным дверям. Над головой прошумела крыльями большая ворона, устремившаяся вниз с верхушки тополя; нахохлившись, она уселась на заборе, черная и благочестивая, напоминая в сумерках священника, погруженного в молитву. На западе последние золотистые лучи еще освещали Лаврентий-ские горы. В Онтарио солнце уже садилось, в Ска-
1 Белл-Айл — пролив между о. Ньюфаундленд и п-о. Лабрадор (Канада).
листых горах близился вечер, а в Британской Колумбии 1 день стоял в разгаре.
Атанас посмотрел на гряду холмов над приходом, на вершине которых темнела на фоне меркнущего неба кленовая роща, и снова глубоко вдохнул в себя воздух. Разве нужно здесь что-то менять? Зачем? Здесь и так все совершенно. А сегодня прекраснее, чем когда-либо. Он был счастлив, что вернулся домой.
Латюлип протянул плоскую ладонь, и Атанас, рассчитавшись с ним у дверей, вошел в дом, а экипаж поехал обратно. Кэтлин не было ни в гостиной, ни в библиотеке. Из кухни, заслышав Атанаса, вышла Жюльен-на и объяснила, что мадам ожидает его только завтра и потому ушла в гости к капитану Ярдли.
— Поль спит?— спросил Таллар.
— Спит ли, не знаю. Но уже разделся и в постели, как положено. Может, читает. Я за ним хорошо смотрю, господин Таллар, вы не беспокойтесь.
Жюльенна служила в доме очень давно. Она так примелькалась, что Атанас почти не замечал ее.
— Все в порядке?— спросил он.
Старуха пустилась в рассуждения о погоде, о том, что Бланшар собирается завтра сеять и что Поль последние три вечера провел у капитана Ярдли. Атанас прервал ее:
— Ужин готов?
-— Все готово. И ветчина есть, и язык, и холодный ростбиф. Сейчас подогрею картошку, господин Таллар.
— Хорошо, Жюльенна. Я скоро спущусь.
Атанас поднялся к себе в комнату и разделся, решив сменить городской костюм на что-нибудь поудобнее. Нервы все еще были взвинчены, и он сомневался, что ночью сможет заснуть. В зеркале отражалось его обнаженное тело. Впалая грудь, безволосые икры — он показался себе худым, но в то же время одутловатым. Любоваться теперь не на что. Атанас подумал о Кэтлин, и ему стало тоскливо; не потому, что жены не было дома —? они встретятся через полчаса, но потому, что ему хотелось быть таким, как прежде,— сильным, мускулистым, имеющим право гордиться
1 Британская Колумбия — одна из провинций Канады, расположенная на крайнем западе.
своим телом. Он сжал губы. Неужели его женитьба на Кэтлин, такой молодой по сравнению с ним, тоже была ошибкой, как и многое другое? В свое время это решение казалось неплохим. Атанас вспомнил слова Софокла, которого изучал в колледже, о том, как он благодарен за то, что в старости ему больше не нужны женщины. «Я с величайшей радостью ушел от этого, как уходят от яростного и лютого повелителя» \ Увы, он не Софокл, и ему хотелось бы быть помоложе. Сейчас полная жизни Кэтлин бросает ему вызов своей энергией.
Атанас снова посмотрел в зеркало. Все, что у него осталось примечательного, это — лицо. Впервые, сам себе не веря, он понял, что лицо его красиво. Но все равно, это красота старости. И что толку Кэтлин от его лица?
Переодевшись, он с маленькой лампой в руке зашел в комнату Поля. Мальчик спал, темные волосы разметались на подушке, губы приоткрылись. Как все спящие дети, Поль выглядел во сне загадочным, и Атанас внезапно ощутил, что на глаза набегают слезы. Внутренний мир его младшего сына настолько обособлен, словно они с Кэтлин совершенно непричастны к его рождению. Атанас осторожно коснулся ладонью лба Поля, и глаза мальчика открылись, он проснулся.
— Папа?
— Да.
— Хорошо, что ты приехал. Слова его тронули Атанаса.
— Я не хотел тебя будить. Теперь спи.
— Я уже поспал.
— Но очень мало.
— А мне кажется — долго-долго.
Атанас улыбнулся. Поль был свежим, как по утрам, когда он просыпался, радуясь новому дню. Приходя будить его, Атанас часто заставал мальчика на коленях в постели, он смотрел из окна на реку. Поль тогда поворачивался к отцу, но глаза его были устремлены куда-то далеко, как будто за пределы окружающего их мира.
-— Папа, а сон снится долго?
1 Платон. Государство//Собр. соч.: В 3 т. М., 1971. Т. 3. 4.1. С. 33.
— Ну, наверно, с полсекунды.
— Да что ты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162