— Не понимаете?
Она отвернулась, вынула из стакана на столе длинную спичку, зажгла ее, приподняла колпак лампы, стоявшей рядом, и поднесла спичку к фитилю. Потом чиркнула вторую спичку и зажгла лампы над камином. После этого с улыбкой обернулась к Мариусу:
— Ну вот. Так-то лучше. Немного света, и даже здесь становится уютно. И камин надо зажечь.
Кэтлин наклонилась, плеснула на дрова, заранее уложенные на подставке, керосину из медной фляги, чиркнула еще одну спичку и бросила ее в камин. Растопка и березовые дрова занялись сразу, и по комнате поплыл приятный запах горящих поленьев, а кольца дыма вились по краям очага, пока их не унесло в дымоход. Мариус лежал в высоком кресле, вытянув ноги, засунув руки в карманы, и наблюдал за женщиной, которую про себя называл не иначе, как «жена отца».
Кэтлин выпрямилась и перешла от камина к середине комнаты, движения ее были исполнены природной ленивой грации. Мариус проводил мачеху глазами.
— У тебя что-то случилось, Мариус,— сказала она.— Может быть, расскажешь мне?
— А зачем? Никому из вас до меня дела нет. С чего вдруг такое участие?
Кэтлин взяла книгу со стола, положила ее обратно и устремила на пасынка ласковые глаза. Ей было тридцать один, ему — двадцать. Оба прекрасно понимали, хоть никогда не говорили об этом, что по возрасту она ближе к сыну, чем к отцу.
— Вряд ли ты приехал развеяться,— заметила Кэтлин.— Я в мужчинах разбираюсь, если у них такой вид, как у тебя сейчас, значит, дело неладно.
— Да уж, в чем, в чем, а в мужчинах вы разбираетесь.
С легким раздражением Кэтлин пригрозила:
— Будешь со мной так разговаривать, скажу отцу. Мариус не отводил от нее насмешливого взгляда.
— Не посмеете!
Кэтлин как будто хотела гневно топнуть, но только лениво переступила с ноги на ногу.
— Откуда ты знаешь?
Мариус сверкнул белыми зубами.
— Побоитесь неприятностей.
Кэтлин пожала плечами, сложила журналы на столе, подровняла стопку руками. Один из журналов упал, она нагнулась его поднять, а Мариус не мог оторвать от нее глаз, губы его слегка приоткрылись. До чего хороша!
С того самого дня, как девять лет назад Кэтлин появилась в Сен-Марке, дом казался ему таинственно-зловещим, душным от греха. Не потому только, что Кэтлин была красива, не потому, что Мариуса возмущала женитьба отца на молодой женщине, годившейся ему в дочери. Мариуса волновала необычность красоты Кэтлин. Ее белоснежная кожа ирландки составляла поразительный контраст с черными, как вороново крыло, волосами. Пухлые губы, полная грудь и при такой пышности узкие стройные бедра. Когда Кэтлин распрямилась, Мариус опустил взгляд. В том, как она двигалась, в том, как иногда смотрела на него, таился секрет ее притягательности.
Он уставился в сумеречный угол за ее спиной. Кэтлин — жена его отца, мать его сводного брата. Полю восемь, он еще ребенок и ничего не знает о своем происхождении, но он сын этой женщины. А ведь когда их отец сошелся с нею, она была лишь немного старше, чем Мариус сейчас.
Кэтлин повернулась к нему и тихо спросила:
— Мариус, ты боишься, что тебя заберут в армию? Боишься мобилизации?
На секунду их глаза встретились. Взгляд Мариуса смягчился, но он тут же вспыхнул:
— Ничего я не боюсь! Понятно? Да они до меня и не доберутся.
— Ладно, я рада, что ты вернулся домой. Отец все устроит. Вот увидишь.
— Вы что, думаете, я его о чем-нибудь попрошу?
— Но он же твой родной отец, какие тут просьбы? Хочешь, я с ним сама поговорю?
— Не смейте! — Он ведь воображает, будто война восхитительна. Конечно, ему-то что? Сам он в безопасности. Слишком стар, его не погонят на убой. Он давно уже продался англичанам.
— Ох, перестань говорить ерунду. Твой отец человек очень умный.
— Откуда вам-то знать, умный он или нет?
— Ты еще слишком молод и не можешь разбираться во всем так же хорошо, как он. Ты должен им гордиться! Он же член парламента!
— Гордиться? Ну нет! Каждый раз, как вижу его имя в газетах, сразу начинаю оправдываться. Так всем и объясняю: «Да, мол, действительно, мой отец продал нас англичанам, только я не в него. Меня ему не одурачить». Подумать только, что приходится говорить такое друзьям про родного отца!
Кэтлин нетерпеливо шевельнулась, и по лицу ее было заметно, что в ней медленно закипает гнев. Мариус подозревал, что она видит его насквозь и знает его сокровенные мысли не хуже, чем он сам. Она с пугающей точностью инстинктивно читала в душах мужчин.
— Твой отец всегда ладил с англичанами,— сказала она.— И почему бы ему с ними не ладить, интересно знать? Они его уважают. Его все уважают.
— Послушали бы, что говорят студенты, знали бы тогда, как его уважают.
— Студенты! Англичане — молодцы. Они не вмешиваются в наши дела.
— Наши?— снова ядовито усмехнулся Мариус.— С каких это пор вы стали одной из нас? Да вы и говорить-то по-французски не умеете.
Кэтлин пожала плечами и отвернулась.
— Не понимаю, что с тобой делается. Почему ты не можешь быть добрым и простым? Дались тебе англичане! Что они тебе сделали? Того и гляди, заявишь, что капитан Ярдли кого-нибудь продал.
Мариус все больше распалялся. Он вскочил и начал шагать по комнате.
— Да о нем и говорить не стоит! Безвредный глупый старикашка. А вот приятели у него — другое дело. Посмотрите хотя бы на Макквина! Главный спекулянт в Канаде. Так обделывает всякие делишки, что его друзья за полцены скупают французскую землю. И мой отец ему помогает,— Мариус театрально развел руками.— А как же? Он и сам не прочь купить по дешевке.
— Ты с ума сошел! Твой отец сделками не занимается*
— При чем тут сделки! Вас же он купил!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162