Коннорс почему-то считал своей заслугой, что другого пива, кроме молсонского, он в рот не берет, и похвалялся, что однажды ему довелось пожать руку самому мистеру Молсону. Никто этого, правда, не видел, но он упорно стоял на своем.
Незадолго до того, как Кэтлин исполнилось восемнадцать, Коннорс умер от цирроза печени, не оставив ни долгов, ни наследства, ничего, кроме обстановки в квартире. Для Кэтлин его смерть стала началом свободы, которой она упивалась года три. В городе она ничего не боялась, все здесь было знакомо. Монреаль казался ей родным домом. Кэтлин не занимала никакого положения, но зато могла представлять себе, что все здесь принадлежит ей. Глядя на особняк лорда Стратконы * на улице Дорчестер, она радовалась, что у них в городе есть здание, так похожее на средневековый замок, да и не одно оно, а множество других. В точности как на картинках, которые она видела в журналах.
Кэтлин нисколько не тревожилась, как заработать себе на жизнь, хотя ничему специально не училась и была малообразованна. Больше всего ей хотелось
1 Лорд Страткона Смит Дональд Александр (1820— 1914) — финансист, дипломат.
стать актрисой, но в Монреале, да и во всей Канаде не было своего национального театра, а поехать в Штаты и попытать счастья там она не могла, не было денег. Поэтому она устроилась кассиршей в театр, где постоянно играли труппы, приезжавшие из Нью-Йорка. Проработав полгода в тесной будочке, где едва можно было повернуться, Кэтлин бросила театр и поступила в большой универсальный магазин продавать конверты, марки и поздравительные открытки. Это оказалось не намного лучше, чем продавать билеты в театре. Некоторое время она работала попеременно продавщицей и манекенщицей в оптовой фирме готового платья, но платили ей гроши, к тому же ее хозяин считал, что она не имеет права отказывать ни одному из сосущих сигару клиентов, которому ей случалось приглянуться.
Наконец Кэтлин нашла себе место по вкусу. Почти два года она служила гардеробщицей в одной из фешенебельных гостиниц. Принимая на хранение пальто, шляпы и трости, она прислушивалась к шуткам посетителей, расспрашивала про их семьи, улыбалась всем одинаково приветливо, все они ей нравились, и иногда она обедала с кем-нибудь из них в таких ресторанах, где им не грозила встреча со знакомыми. Кэтлин любила выслушивать комплименты, получать маленькие подарки, часто даже не перевязанные ленточкой, и сознавать, что она в гостинице тоже некоторым образом фигура. Здесь полностью раскрылся ее единственный талант, и это доставляло ей истинное удовольствие, ведь талант Кэтлин заключался в том, чтобы быть самой собой, простой и естественной. Она умела отдавать и принимать без лишних вопросов, не задумываясь о завтрашнем дне.
В этой-то гостинице Кэтлин и познакомилась с Ата-насом. Он был красив, волосы у него тогда только начинали седеть, он не лез за словом в карман, и они с Кэтлин сразу почувствовали себя друг с другом легко. Ей нравились немолодые мужчины, особенно те, кто держался просто, они обычно оказывались добрыми и благодарными за то, что она такая, как есть. Кэтлин и в голову не приходило, что Атанас предложит ей стать его женой. Будь он англо-канадцем, она отказала бы ему. В гостинице Кэтлин вдоволь нагляделась на англичан и понимала, что, случись ей выйти за одного из них замуж, его знакомые сумеют отравить ей жизнь. Но о французах она знала мало, а о том, как они живут в своих приходах, вдали от Монреаля, вообще не имела представления. Только очутившись в Сен-Марке, Кэтлин поняла, как неприступна французская семья по сравнению с английской, насколько французские взгляды на мораль строже и непреложнее, чем взгляды англичан.
Поначалу все шло неплохо. Было интересно стать хозяйкой большого дома, иметь прислугу, ничего самой не делать. Потом родился Поль и поглотил все помыслы Кэтлин. А когда сын подрос и уже не требовал большого внимания, Сен-Марк начал надоедать ей. Потом разразилась война, у Атанаса начались неприятности в Оттаве, и он вдруг сразу состарился. Ирландское добродушие Кэтлин разбивалось о его нормандское упрямство.
Кэтлин положила щетку и, неподвижно стоя перед зеркалом, снова устремила взгляд на свое отражение, мало замечая, что видит. Она вздрогнула, когда возле кровати зазвонил телефон. Помедлив, она, как была обнаженная, присела на постель и сняла трубку. На ее «да?» в трубке отозвался мужской голос, низкий, спокойный и уверенный.
— Не окажете ли вы мне любезность пообедать со мной сегодня? Мы не знакомы, но полчаса назад вместе поднимались в лифте. Я не люблю обедать один, надеюсь, вы тоже?
Кэтлин слушала эти тщательно подобранные слова и улыбалась, поглядывая на свои голые бедра.
— Минуточку,— сказала она, положила трубку и потянулась за кимоно, сунула ноги в домашние туфли. Потом снова приложила трубку к уху и прислушалась к тихому жужжанию линии, соединяющей их друг с другом.— Вы ведь меня совсем не знаете, понятия обо мне не имеете,— сказала она,— я не привыкла...
— Милая леди,— перебил он ее,— не кажется ли вам, что у нас в стране чересчур в ходу избитые фразы?
Кэтлин отстранила трубку от уха и посмотрела на нее. Видно, он человек образованный. Уверенный бас продолжал объяснять, почему он решился позвонить ей, и она вслушивалась скорей в его интонации, чем в слова. Голос выдавал силу и энергию говорившего, но звучал сдержанно и удивительно мягко. Кэтлин вспомнила, что майор показался ей человеком лет сорока.
— Меня огорчает, что вы молчите,— проговорил он.
На лбу Кэтлин проступила еле заметная морщинка, она соображала, что ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162