— Поль, ты уже большой и должен кое-что узнать. Ты понимаешь, что случилось с Мариусом?
Поль знал, что произошло, но знал не от отца. В доме намеренно не упоминали имени брата, и от этого все, что происходило, казалось неестественным и зловещим.
— С Мариусом все благополучно,— сказал Атанас, стараясь говорить как можно убедительнее. Он досадовал, что не умеет разговаривать с детьми так, как Ярдли.— Мариус не сделал ничего плохого. Не беспокойся, пожалуйста, о нем, с ним все в порядке.
Поль смотрел на ноги, они не доставали до полу и вздрагивали от толчков поезда. Он чувствовал себя виноватым, ему чудилось, что отец ждет от него непонятно чего, а он мог только тихо спросить, что же произошло с братом.
Атанас принужденно засмеялся.
— Он скоро станет солдатом. Мы можем им гордиться.
— Но, папа, он же не хотел быть солдатом!
— Ничего, теперь все пойдет иначе. Вот наденет форму — и ему понравится.
Атанас хотел перевести разговор на другую тему, но едва попытался, как начал путаться. Взгляд сына не давал ему отвлечься.
— Ты, вероятно, удивляешься, почему так неожиданно отправились в город?— спросил он, улыбаясь.
— Да, папа.
— Ну уж так и быть, я тебе скажу. Мы едем принимать другую веру.
По глазам Поля он увидел, что тот ничего не понял. Пропасть между ним и сыном, казалось, все увеличивалась.
— Понимаешь, Поль, во всем мире люди ходят в разные церкви. Самые разные. Каждый должен иметь какую-то одну веру. Нам с тобой надо веру переменить. Вот мы и едем в город.— Новая мысль пришла ему в голову, и он поспешно добавил:—Понимаешь, в будущем году мы все равно переедем в город. Значит, нам надо выбрать себе в городе церковь, правда? Не можем же мы по воскресеньям ездить в Сен-Марк к мессе?
Поль по-прежнему смотрел в пол. Пол был грязный, заляпанный табачным соком, который выплескивался из плевательницы.
Атанас продолжал:
— Давай я тебе все объясню. Видишь ли, осенью ты пойдешь в школу, в английскую. Не беспокойся, англичанином от этого ты не станешь. Ты француз и всегда должен это помнить. Но только... больше ты не будешь католиком.
Поль все смотрел на свои ноги.
— А что скажет отец Бобьен? Атанас снова заставил себя улыбнуться.
— Когда мы сделаемся протестантами, ему будет нечего сказать,— и быстро продолжал: — В новой школе ты будешь изучать разные науки. Ты станешь,— он взмахнул рукой в сторону окна, словно хотел призвать в поддержку все, что их окружало,— совсем иным, чем здешние люди.
— И все узнают, что мы... что мы...
— Что мы — что?— Атанас нагнулся к сыну и положил руку ему на колено.
— Не католики? Атанас пожал плечами.
— Ну... конечно, узнают. В Сен-Марке всегда все обо всех знают. Но это неважно. Я напишу епископу, а может, и отцу Бобьену и сообщу им, что мы отрекаемся от католической веры,— он заметил в глазах Поля слезы.— Не беспокойся. Ты и я — мы не такие, как все.
— А я... я не попаду в ад, папа? Атанас опять деланно рассмеялся.
— Конечно, не попадешь.
— Но я думал...
— Послушай, Поль. Все это совсем не так, как ты себе представляешь. Ты же не считаешь, что Бог отправит в ад такого хорошего человека, как капитан Ярдли, правда? А ведь капитан не католик.
Поезд гремел на стыках, Атанас откинулся на спинку дивана и посмотрел на сына. Хотел бы он сам быть уверенным в своей правоте, ведь теперь, когда гнев на священника улегся, он так волновался, что едва мог усидеть спокойно. Он твердил себе, что все равно к этому шло, что выбора у него нет. Но что теперь будет с фабрикой? Он кивнул, как бы обнадеживая себя. А Макквин на что? Он все уладит. Строят же англичане фабрики в других местах, и церковь им не помеха. Но если Макквин узнает, что Атанас поссорился с приходским священником, захочет ли он иметь Атанаса своим партнером? И тут же с некоторым облегчением вспомнил: Макквину, собственно, выбирать не приходится. Атанас глубоко вздохнул, успокаиваясь. Контракты подписаны, и, если Макквин намерен строить фабрику, он обязан осуществлять свои планы вместе с партнером. Кроме того, прикинул Атанас, если действовать быстро, можно успеть заручиться документом от правительства, гарантирующим строительство железнодорожной ветки.
Он перебирал в уме другие возможные затруднения и вдруг понял, что совершает величайшую глупость. Чего ради он везет сейчас Поля в город? Не могут же они в Монреале предстать перед главой церкви Св. Давида и объявить себя пресвитерианцами! Протестантская церковь со временем примет их в свое лоно, но не сразу, ни один священник-протестант не поверит бывшему католику без тщательной проверки и долгих раздумий. Атанас хлопнул себя по лбу. Он ведет себя как ребенок, он стареет! Придется завтра отвезти Поля обратно в Сен-Марк, так ничего и не устроив. А самому немедленно возвращаться в город и две недели носиться из Монреаля в Оттаву и обратно, улаживая дела с фабрикой, железной дорогой и переходом в церковь Св. Давида.
Атанас заметил, что Поль устремил на него круглые глаза, и понял, что сын хочет что-то спросить.
— А мама тоже перейдет в другую веру?— проговорил Поль.
Атанас снова развернул газету, стараясь спрятать лицо.
— Мама все понимает,— сказал он, но почувствовал, что не ответил на вопрос мальчика. Чтобы замаскировать смущение, он отложил газету и начал быстро объяснять Полю, что теперь они заживут по-новому, что фабрика сулит им богатство. Он рассказал сыну, каким рисует себе его будущее. Поль получит широкое образование, будет изучать науки. Он поступит в колледж, отправится путешествовать, а когда получит диплом в Канаде, сможет поехать учиться в Сорбонну или в Оксфорд, а может быть даже и туда, и туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162