На будущий год Генри рассчитывает заработать не меньше восьми тысяч долларов, и тогда они снова переедут, найдут себе дом еще лучше. Она надеется, что Поль образумится и вернется на родину. Нечего жить в Европе и иметь там дело бог знает с кем. Как только она вспоминает, где он сейчас, ей становится не по себе. Она всегда его любит и помнит.
Поль поднял глаза и поверх домов взглянул на вершину Ликабета. Гора пылала под солнцем на фоне темного лазурного неба. Начало мая, а в Афинах жарко, как бывает в Канаде в июне. Приступ тоски по родине охватил Поля, словно плотское желание, но тут же его сменило радостное возбуждение. Наконец-то, после почти пятилетнего отсутствия, он возвращается домой. Через месяц, самое большее через шесть недель он будет в Канаде. Хорошо бы по дороге работать, чтобы не платить за билет, ну а не выйдет, не беда, у него денег хватит — поплывет на каком-нибудь тихоходе.
Официант принес кофе и стакан воды. Поль сунул письмо Кэтлин в карман и достал из другого кармана несколько драхм, чтобы расплатиться. Официант удалился, и Поль снова остался один. Мимо медленно прошла какая-то женщина — черноволосая, с белой кожей, она лениво покачивала бедрами. За ней, о чем-то горячо споря, шли двое мальчишек.
Поль тремя глотками осушил чашку. Крепкий и сладкий кофе был сварен по-турецки, на дне чашки остался густой осадок. Поль запил кофе водой, которая отдавала хлоркой. Потом достал письмо от Хетер и поглядел на конверт. В углу была наклеена американская марка со штампом Нью-Йорка, адрес написан мелким выразительным почерком, который он не спутал бы ни с каким другим. Поль вскрыл конверт и не сразу развернул сложенные листы. Почти пять лет в больших и маленьких городах, которых Хетер никогда не видела, его поджидали ее письма, а поскольку на бумаге ей легче было изливать душу, он чувствовал, что теперь знает Хетер гораздо лучше, чем когда уезжал из Канады. Он по-прежнему мечтал о ней, по временам страстно, но не мог бы с уверенностью сказать, по какой Хетер скучает — по вымышленной или по реальной, потому что наделил ее образ теми же впечатлениями от пережитого, которые легли в основу его книги,— Поль уже целый год писал роман.
Он развернул белые листы и стал читать, но, увидев обращение «Мой самый любимый Поль!», поймал себя на том, что снова поверх крыш смотрит на Ликабет. Интересно, очень ли изменилась Хетер за эти годы? В их возрасте пять лет — большой срок. Оба они бежали из Монреаля, у каждого были на то свои причины, но если говорить попросту, оба стремились сбросить смирительные рубашки, навязанные им их происхождением. Удалось ли Хетер освободиться? Или она чувствует себя в Нью-Йорке такой же чужой, как он в Греции? Испытывает ли она когда-нибудь столь же мучительную тоску по Канаде, как он сейчас? Несмотря на все, что он делал это время, несмотря на все, что повидал, он, в сущности, не изменился: канадец— полуфранцуз, полуангличанин,— по-прежнему старающийся быть самим собой и твердо стоять на ногах. Все эти пять лет он оставался таким, как прежде.
С лета тридцать четвертого года и по лето тридцать седьмого Поль почти все время плавал. Целый год ^Ливерпульский батальон» совершал регулярные рей-аы вдоль берегов Америки между Ньюфаундлендом и Тринидадом. Возили из Сент-Джоиа и Галифакса в Вест-Индию соленую треску, оборудование, муку, солонину и прочие товары. И возвращались, груженные бананами, лимонами, ананасами, а также сахаром, патокой и ромом для государственных складов спиртного. Сначала Поль был просто матросом. Он драил палубу, скалывал лед, красил, чинил снасти, а иногда под надзором боцмана или второго помощника вместе с другими матросами помогал перемещать груз з трюмах. Перед самым Рождеством тысяча девятьсот тридцать четвертого года он впервые пережил бермудский ураган. В феврале следующего года судно попало в шторм при температуре ниже нуля, и ветер преследовал их на всем пути от Кейп-Рес до КейпСамбро, так что при входе в Галифакс «Ливерпульский батальон» напоминал раскисшую плавучую разволину.
К концу тысяча девятьсот тридцать пятого года пароход отозвали в Англию. Поль остался на нем и разминулся с Ярдли: в середине осени того же года старый капитан навсегда вернулся в Галифакс.
В Ливерпуле судно почти два месяца простояло в ремонте, а Поль снял комнату в дешевой гостинице и засел в ней, сочиняя короткие рассказы. Когда судно было готово к отплытию, у Поля их оказалось штук шесть. Все были из морской жизни, с точными деталями, старательными описаниями, но сюжеты грешили схематичностью. Накануне отплытия Поль послал их в Нью-Йорк агенту, о котором ему говорили, и когда через несколько месяцев корабль вернулся в Ливерпуль, Поль узнал, что четыре рассказа купили американские журналы.
Теперь Поль служил интендантом, и трюмы «Ливерпульского батальона» были всегда полны. По рейсам судна и по грузам, которые оно перевозило, нетрудно было заметить, что послевоенный спад переходит в предвоенный бум. Теперь они возили из Стокгольма в Любек пушки «Буфорс», из Бремена в Испанию — стрелковое оружие. Однажды в Ливерпуле Поль увидел, как в сердцах сплюнул в море матрос, когда на борт поднимали бочки с высокооктановым бензином для отправки в Геную. Позже они простояли неделю в Барселоне — в Испании как раз началась гражданская война, портовых грузчиков не хватало, и некому было разгружать судно.
Поль плавал на «Ливерпульском батальоне» до тысяча девятьсот тридцать седьмого года, писал урывками, когда выдавалось время, и откладывал деньги. Первые годы он не задумывался о своей службе на море — работа как работа, без нее не проживешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162