Страна потеряла павшими на поле боя в четыре раза больше солдат, чем США, а ведь население Канады было в четырнадцать раз меньше. Но теперь все кончилось, и слава богу! Колония выполнила свой долг, оставшиеся в живых солдаты вернулись домой. Теперь можно жить спокойно до тех пор, пока великим нациям не вздумается начать новую войну.
И вот, раз уж так заведено во всех армиях мира, а даже учебники по военной подготовке ввозились в Канаду из-за границы, войска маршировали мимо генералов и политических деятелей. Толпа приветствовала их. Англичане на тротуарах особенно бурными криками приветствовали солдат-французов. Иной раз стоявшие в толпе француз и англичанин встречались взглядами и всячески старались выказать друг другу уважение. Парад — событие местного значения — шел своим чередом, в других странах его и не заметили, кому интересна скорбь и гордость малых наций? Это было сугубо семейное торжество, и все его участники понимали: заяви они о своем вкладе в войну громким голосом, так, чтобы их услышали за границей, они уподобятся мелкому служащему, посмевшему заговорить о своих расходах с директором банка.
В толпе прежде всего выделялись женщины, ведь для них этот день был даже важнее, чем для солдат. У тех, чьи мужья не вернулись, лица были серые, хмурые, у других все черты выражали откровенное нетерпение; они лихорадочно искали среди проходивших кого-то одного, глаза впивались в родное лицо, и пока он шел мимо, каждая в отчаянной надежде жаждала убедиться, что он остался прежним, таким же любимым, что его можно заманить назад в клетку, увезти от всего, что он видел, от того, где был, от ужаса и погонь, от Елисейских Полей и Риджент-стрит, в загородный домик, в городскую квартиру, в бакалейную лавку, к счетам от врача, к страховкам, к оплате квитанций, к шлепанцам у камина, к трем трапезам в день. Женские тела, несколько лет не знавшие радости, напрягались в невольном предвкушении.
Дженит Метьюн ждала парада, стоя с отцом у окна-фонаря в доме своих друзей рядом с колледжем Мак-Гилл. Ярдли приехал в город, потому что возвращался полк, в котором служил Харви, и капитан опасался, как бы у Дженит во время торжеств не сдали нервы.
Он нашел дочь на удивление спокойной. В последние несколько месяцев ее болезненная оцепенелость почти прошла. Тонкое лицо Дженит было бледным, а движения непривычно плавными. Ярдли не мог решить, в чем тут дело, то ли в душе у дочери все перегорело и она перестала терзаться, то ли она наконец, впервые в жизни, обрела уверенность в себе.
Отец и дочь едва успели перемолвиться, так как Ярдли приехал в город всего час назад и добрался до Дженит как раз, когда та выходила из дома. Теперь они стояли рядом у окна, глядя через улицу на вязы в саду колледжа, на сероватые учебньГе здания за ними, на круто поднимающуюся гору Монт-Ройяль. В комнате за их спиной шел негромкий разговор. Ярдли никого здесь не знал, Дом принадлежал какой-то миссис Стенстед — вдове, ее сын был закадычным другом Харви Метьюна, пока их обоих не убили.
Ярдли не отводил глаз от окна. Больше всего на улице было английских флагов «Юнион Джек», но коегде виднелись и трехцветные 1 и «Олд Глори» 2. Он отметил, что толпа здесь состоит почти из одних англичан. В районах восточнее публика, наверно, будет сплошь французская. В Монреале всегда так. Вдруг Дженит заговорила:
— Знаешь, генерал Метьюн просто удивительный человек. Вчера он сказал, чтобы мы заняли весь третий этаж в его доме.
Ярдли печально улыбнулся.
— Выходит, ты навсегда застрянешь в Монреале.
— Они приняли меня в свою семью. А ведь у меня семьи никогда не было. Мое место здесь и только здесь.
Ярдли смотрел поверх голов сквозь ветки вязов на гору, и у него дрогнул подбородок, когда издали донеслось пение труб. Он подумал, что если бы звуки символизировали элементы природы, этот стал бы голосом бегущей воды. Переведя взгляд на лицо Дженит, он вдруг удивился, как она еще молода. До чего же грустно, что она готова с покорностью влиться в ряды пожилых женщин.
— Теперь мне не о чем беспокоиться,— продолжала Дженит тихо.— Дети в школе, генерал Метьюн говорит, что он ими очень доволен. Закончат школу, на год уедут в Лозанну. Сейчас, когда война позади, все скоро станет как прежде,— и добавила:— Мать Харви уже уехала в Лозанну.
— Ты так говоришь, будто наконец пристала к берегу.
— Я знаю, как Харви хотел бы воспитать девочек. Светлые глаза капитана из-под очков внимательно
вглядывались в ее удлиненное серьезное лицо.
— Как бы мне хотелось, дочка, чтобы ты опять нашла себе мужа!
Дженит казалась скорее удивленной, чем шокированной:
— Нашел время говорить такие вещи!
— Да разве у меня бывает случай с тобой потолковать?
— Но ты хотя бы...— она плотно сжала тонкие губы и ничего больше не сказала.
1 Трехцветный флаг — флаг провинции Квебек с 1827 по 1948 гг.
2 «О л д Г л о р и»— государственный флаг США.
Ярдли положил тяжелую, всю в синих венах, руку ей на плечо и ощутил под ладонью, какие тонкие у нее косточки.
— Послушай, Дженит, я, видать, никогда не пойму, что тут можно говорить, чего нельзя. Только поверь, даже эти Метьюны такие же люди, как все другие, а если ни о чем не говорить, как у них заведено, то ничего ведь и не будет. Память, ясно, дело святое, но она по ночам никого не согреет, и женщину тем более.
Дженит быстро оглянулась и порадовалась, что никто их не слышит.
— Отец, ну пожалуйста, замолчи! Это просто... просто невыносимо.
Но Ярдли вот уже семь месяцев жил совсем один, не было рядом ни Атанаса, ни Кэтлин с Полем: ни в шахматы сыграть, ни поговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162