Дело в том, что он, то есть ваш сын, упомянул меня.
— Я об этом понятия не имел. Мне следует принести за него извинения?
— Нет, нет... Я должен был ждать чего-либо подобного. Хотя, надо сознаться, я не терплю, когда мое имя склоняется в газетах.
Атанас стиснул зубы и почувствовал, как кровь застучала в висках. Неужели он виноват в том, что не занимает в жизни Мариуса никакого места, только платит за его образование? Какая преграда стоит между ними — отцом и сыном? Кэтлин? Едва ли только она, тут замешано нечто большее.
— Мариус очень возбудим,— сказал Атанас.— Его сверстникам нынче туго приходится.
— Конечно, конечно,— сочувственно промурлыкал Макквин.— Кстати, вы знаете, что после этого митинга он исчез?
Лицо Атанаса исказило страдание.
— Нет,— произнес он тихо,— я не слышал об этом. Очень сожалею. Видимо, он хочет укрыться от мобилизации. Я надеялся, что до этого не дойдет.
— Правительство зря настаивает на всеобщей мобилизации. Тут оно ошибается,— заметил Макквин.— Против течения плыть нельзя, это всегда нелепо.
Атанас взмахнул рукой, и лицо его снова приняло обычное выражение.
— Сама идея принуждения порочна. Неужели вы, англичане, не можете понять, что Квебек всегда будет противиться любому принуждению?
Макквин поднял брови:
— Но, Таллар, не вы ли сами...
— Знаю, что вы хотите сказать. Что я поддержал законопроект. Да, поддержал. Я понимал, что английские провинции все равно сломят нас, если захотят. А если Квебек вздумает отбиваться, только себе сделает хуже. Я пытался подстелить соломку на этот случай, но, увы, напрасно. Меня не поняли мои же сородичи. К тому же есть еще и Франция.
С самого начала войны Атанаса преследовал страх, что Франция может быть разбита. Еще со студенческих дней в Париже в его душе жило ощущение, что Франция рядом. Вся Франция — французское искусство, французская культура, словом, все, что делает Францию !а дгапс!е Ыатюп '. Ощущая за спиной Францию, он мог свысока смотреть на любого англичанина или американца, с которыми его сводила жизнь. Когда война сделала Англию и Францию союзниками, у Ата-наса родилась надежда, что этот союз распространится и на Канаду, хотя бы настолько, чтобы навсегда покончить с давними распрями между двумя нациями. Что-то подобное могло осуществиться, сумей правительство верно оценить обстановку. Но английские провинции предпочли принуждение.
— Знаете,—сказал Макквин, догадавшийся о его мыслях,— еще ни одна война не сплачивала людей навеки. Военные союзы — союзы временные. Организованность — вот чудодейственная сила, которой нам не хватает,— он подождал, не подхватит ли Атанас его слова, и продолжал:— А ведь я, Таллар, не забыл, о том проекте, который мы обсуждали с вами прошлой осенью в Сен-Марке.
— О каком проекте?
— О водопаде и о строительстве фабрики у вас в приходе.
— Ах да. Помню.
— Это разумная мысль. Я тут провел кое-какие расследования. Спешить, конечно, не стоит, но...— Он наклонился и пухлой рукой похлопал Таллара по колену.—г Послушайте, Таллар. Меня ведь не только деньги интересуют. Все эти миллионеры — железнодорожные магнаты... я их уважаю за энергию, но не они меня занимают. Мне хочется, чтобы наша страна развивалась, как должно. Ни один здравомыслящий человек не будет плыть против течения. Вы с этим согласны, не правда ли? А течение определить нетрудно. Разве не лучше было бы, если бы промышленность в вашей провинции развивали сами французы, а не мы? Поверьте мне...
По мере того, как он углублялся в рассуждения, голос его все больше напоминал голос проповедника. Атанас молча слушал. Поезд замедлил ход перед какой-то станцией, загремело эхо, отдаваясь от состава, стоявшего рядом. Атанас показал рукой в окно. 3 со-
1 Великой нацией (фр.).
седнем поезде везли солдат. Старые вагоны были переполнены до отказа, солдаты по трое сидели на сиденьях, стояли в проходах. Воротники у них были расстегнуты, лица мокры от пота. Солдатам предстояло ехать так до Галифакса тридцать часов. А там их набьют в корабли, как сельдь в бочки.
-— Поучительный портрет воюющей нации, да?— заметил Атанас.— Мерзко!— он указал рукой на парламентскую публику, с комфортом расположившуюся в их вагоне.— Нам должно быть стыдно.
— Вы относитесь ко всему слишком серьезно,— сказал Макквин.
— Возможно, но если и они,— он кивнул в сторону солдатского поезда,— если и они вдруг отнесутся ко всему серьезно? Что тогда будет, а?
Уголки рта у Макквина поднялись: -— Они не умеют долго оставаться серьезными. Людей такого сорта всегда легко отвлечь.
— Люди такого сорта выигрывают для нас войну.
— Разумеется, им это и положено.
Их поезд медленно пришел в движение, со скрежетом рванулся вперед, и колеса ровно застучали по рельсам.
— Так вот, насчет этой фабрики в Сен-Марке,— сказал Макквин.
Прошло еще с полчаса, прежде чем Атанас снова остался один. Он смотрел вслед Макквину, который, пошатываясь от толчков поезда, пробирался в свой вагон. Снова этот человек взволновал его и вывел из равновесия. Атанасу хотелось отдохнуть, а теперь его опять одолели сомнения. Если его политическая карьера рухнула, чем ему заняться? На что еще он годится? Без дела оставаться нельзя, война лишила его покоя. Между тем за свои пятьдесят восемь лет, прожитых до войны, он мало в чем преуспел.
Иногда положение, в котором он теперь очутился, наводило на Атанаса ужас, как ночной кошмар. Да, он неудачник. Это совершенно ясно. Он всегда мечтал оставить после себя в Квебеке какой-то след, свой собственный, ни с чем не схожий, но почва его родной провинции чересчур тверда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162