Лейбниц ставит перед собой задачу найти точки соприкосновения между новым
естествознанием и традиционной средневековой философией и логикой и решает
эту задачу путем "очищения" средневекового мышления от "шлаков" и
частичного возвращения к античной философии и науке, насколько это возможно
при условии принятия предпосылок классической механики. Отсюда целый ряд
трудностей, возникающих в системе Лейбница. Позицию Лейбница в этом
отношении довольно точно характеризует Г.Г. Майоров: "Так же, как и Декарт,
Лейбниц подвергает критическому анализу большинство влиятельных философских
концепций, но в противоположность французскому мыслителю он скорее ищет их
обоснования, нежели опровержения, скорее стремится найти в них
подтверждение своим взглядам, нежели противопоставить свои взгляды
традиционным". Такое отношение - за небольшими исключениями - было у
Лейбница не только к предшественникам, но и к современникам.
Как справедливо указывал немецкий исследователь Лейбница Б. Эрдман, Лейбниц
стремился найти способы объединения разнородных тенденций: античного
платонизма и аристотелизма (в их средневековой интерпретации), физики и
астрономии Галилея и Кеплера, геометрии Кавальери, анализа Валлиса и
Гюйгенса, а также биологии Левенгука, Мальпиги и Сваммердама. Согласно
Эрдману, математические работы Лейбница были "пунктом кристаллизации его
философии". С одной стороны, они были "решающими для всего здания его
метафизики", где монады суть "гипостазированные дифференциалы", а Вселенная
- "гипостазированный интеграл". С другой стороны, на почве этих работ
выросли "общая наука" и "универсальная характеристика", оказавшие сильное
влияние в XVIII и XIX вв.
И в самом деле, стремление восстановить прерванную его эпохой "связь
времен" составляло один из существенных мотивов творчества Лейбница. В
одном из своих ранних сочинений - в письме к Я. Томмазиусу "О возможности
примирить Аристотеля с новой философией" (1669) - Лейбниц пишет: "...я не
побоюсь сказать, что нахожу гораздо больше достоинств в книгах Аристотеля
perЖ fusik"j КkroЛsewj, чем в размышлениях Декарта: настолько я далек от
картезианства. Я осмелился бы даже прибавить, что можно сохранить все
восемь книг аристотелевской физики без ущерба для новейшей философии, и
этим самым опровергнуть то, что говорят даже ученые люди о невозможности
примирить с нею Аристотеля. В самом деле, большая часть того, что говорит
Аристотель о материи, форме, отрицании, природе, месте, бесконечном,
времени, движении - совершенно достоверно и доказано. Кто откажется принять
даже субстанциальную форму - то, чем субстанция одного тела отличается от
субстанции другого? Что касается до первой материи, то нет ничего более
достоверного. Является только один вопрос: возможно ли дать истолкование
путем величины, фигуры и движения общим положениям Аристотеля о материи,
форме и изменении? Схоластики отрицают это, реформаторы утверждают. Мнение
последних кажется мне не только вернее, но и согласнее с самим
Аристотелем..."
О том, в какой мере реформированный Лейбницем Аристотель совпадает с
действительным Аристотелем, речь пойдет ниже. Но из приведенного отрывка
ясно, что Лейбниц не разделял картезианской критики античной философии, как
и картезианского антитрадиционализма в целом, и хотел бы объединить
современное ему естествознание с физикой Аристотеля.

1. Критика Лейбницем принципа субъективной достоверности
Лейбниц отвергает выдвинутый Декартом в качестве основы научного знания
принцип непосредственной достоверности, на котором, собственно, и держится
картезианская критика традиционного мышления. Справедливое требование
подвергать сомнению то, что мы получаем от предшествующих эпох, согласно
Лейбницу, превращается у Декарта в неправильное утверждение, что все
сомнительное ложно. "Я не усматриваю, для чего нужно рассматривать все
сомнительное как ложное: это значит не устранять предрассудки, а ставить на
их место другие", - пишет Лейбниц в "Замечаниях к общей части картезианских
"Начал"". Не согласен Лейбниц и с тем, что ясность и отчетливость являются
критериями истинного знания. Само по себе, согласно Лейбницу, это
требование вполне законно, но недостаточно для установления истинных
оснований науки. "Пресловутое правило, что соглашаться можно только с тем,
что ясно и отчетливо, не имеет большой ценности, если не приводят лучших
признаков ясного и отчетливого, чем те, которые предлагает нам Декарт".
Лейбниц критикует Декарта не за то, что тот требует ясности и отчетливости
суждений, а за то, что это требование он обосновывает не логически, а
психологически, не объективно, а субъективно. При поспешном суждении,
говорит Лейбниц, часто кажется ясным и отчетливым то, что на самом деле
темно и спутанно. "Следовательно, эта аксиома бесполезна, если не
привлекаются указанные нами критерии ясного и отчетливого и если не
доказана истинность идей... Критериями истинности суждений, которые
необходимо соблюдать, являются правила обычной логики, какими пользуются и
геометры: например, предписание принимать за достоверное лишь то, что
подтверждено надежным опытом или строгим доказательством".
Обращаясь к обычной логике, принципы которой восходят к Аристотелю, Лейбниц
тем самым восстанавливает значение античной и отчасти средневековой
философской и научной традиции, незаслуженно, по его мнению, отвергнутой
Декартом. Не столько субъективная очевидность, сколько логическое
доказательство гарантирует объективную истинность наших суждений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185