Галилей хорошо сознавал это противоречие, он
понимал, что для создаваемой им механики античное и средневековое понятие
материи было непригодно.
Античное и средневековое понятие материи как раз полагало непереходимую
пропасть между математической конструкцией и физическим объектом. Вот
характерное высказывание на этот счет аристотелика Симпличио: "В конце
концов, эти математические тонкости, синьор Сальвиати, истинны абстрактно,
в приложении же к чувственной и физической материи они не оправдываются.
Так, например, пусть математики доказывают на основании своих принципов,
что sphaera tangit planum in puncto... но, как только дело дойдет до
материи, все происходит иначе..."
Сознавая, что тут идет речь о кардинальных вопросах, Галилей предлагает
переосмыслить античное понятие материи. Обсуждая вопрос о возможностях
воплощения в материале идеальных конструкций, Галилей отвергает как
неосновательное утверждение, что "многие изобретения в машинах удаются в
малом, но не применимы в большом". В основе этого распространенного в XVI
в. мнения лежал не столько опыт, сколько теоретическое соображение, что
механическая конструкция тем ближе к своей геометрической модели, чем
меньше в ней материи. "Общераспространенное мнение, - говорит Сальвиати -
Галилей, - совершенно ложно, настолько ложно, что скорее можно было бы
утверждать как истину противное, а именно что многие машины можно сделать
более совершенными большего размера, нежели меньшего... Большей
основательностью отличается сходное мнение людей образованных, которые
причину различной успешности таких машин, не находящую себе объяснения в
чистых и абстрактных положениях геометрии, видят в несовершенстве материи,
подверженной многим изменениям и недостаткам. Но, думается, я могу...
сказать, что одного несовершенства материи, могущего извратить все выводы
чистейшей математики, недостаточно для объяснения несоответствия
построенных машин машинам отвлеченным и идеальным. Смею утверждать, что
если мы, отвлекшись от всякого несовершенства материи и предположив таковую
неизменяемой и лишенной всяких случайных недостатков, построим большую
машину из того же самого материала и точно сохраним все пропорции меньшей,
то в силу самого свойства материи мы получим машину, соответствующую
меньшей во всех отношениях, кроме прочности и сопротивляемости внешнему
воздействию... Так как я предполагаю, что материя неизменяема, т.е.
постоянно остается одинаковой, то ясно, что такое вечное и необходимое
свойство может вполне быть основой для чисто математических рассуждений".
Как видим, создание математической физики требовало переосмысления понятия
материи. У Галилея материя предстает как всегда себе равная,
самотождественная, неизменная, т.е. получает характеристику, которую Платон
давал умопостигаемому бытию - идее, а Аристотель - форме. Это еще одно
свидетельство того, что галилеева механика не есть возвращение к
математической программе античности. И Койре был неправ, заявив, что
механика Галилея представляет собой реализацию платоновской научной
программы, - не случайно позднее он скорректировал свой тезис, что механика
Галилея - результат союза Демокрита с Платоном. Но и эта формула нуждается
в оговорках.
Хотя и в самом деле демокритовские атомы отвечают потребности Галилея и
вообще механики нового времени в неизменной и равной себе материи, почему,
собственно, атомизм и развертывается в новую научную программу, однако эта
программа создается уже позднее. У Галилея же понятие неделимых (атомов)
играет по большей части иную роль. С помощью этой идеи Галилей, как мы уже
видели, решает не столько задачу, связанную с неизменностью материи,
сколько проблему континуума. И бесконечно малые Галилея - это не атомы
Демокрита; в них появляются характеристики, которых не было у античного
философа.
В "Диалоге о двух главнейших системах мира", обсуждая вопрос о
неуничтожимости и неизменности небесных тел, Галилей категорически
отвергает мысль о том, что эта неизменность обусловлена их сферической (а
значит, самой совершенной) формой. "Различие формы, - говорит Сальвиати, -
может иметь влияние только в отношении тех материй, которые способны более
или менее длительно существовать; но в вечных материях, которые могут быть
только одинаково вечными, влияние формы прекращается. А потому, раз
небесная материя неуничтожаема не в силу формы, а в силу чего-то другого,
то не приходится так беспокоиться и о совершенной сферичности, так как если
материя неуничтожаема, то, какую бы форму она ни имела, она всегда
останется неуничтожаемой".
Здесь Галилей имеет в виду так называемый "небесный элемент" - эфир,
который перипатетическая физика считала неразрушаемым, вечным. Однако у
перипатетиков сами элементы - вода, воздух, земля, огонь, эфир -
рассматривались не как материя просто, а как оформленная материя; так, эфир
неразрушим в силу своей формы (эфирности), которая делает его чем-то уже
промежуточным между телесным и бестелесным началами, а потому
материальность эфира, так сказать, минимальна. У Галилея же мы видим совсем
иное толкование: он саму материю как таковую считает неразрушимой вне
зависимости от формы.
Новая трактовка понятия материи у Галилея была подготовлена развитием
философской и научной мысли XIV-XVI вв. Американский историк науки Э. Муди
показал, что серьезная модификация аристотелевского понятия материи имела
место в XIV в., в частности у Уильяма Оккама, рассматривавшего материю не
столько метафизически, сколько физически.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185